Когда он в последний раз отказывался от сна ради беседы с женщиной? Наверное, в первые дни после женитьбы. А с тех пор ни разу.
Свернув за угол у самого дома, Эрит резко остановил лошадь. Потрясенный, он застыл в седле.
У дверей дожидался роскошный экипаж, запряженный четверкой великолепных вороных лошадей, достойных украсить собой любую конюшню, даже его собственную. Гербы на дверцах кареты были скрыты деревянными панелями, а по изящной, но неприметной ливрее кучера невозможно было догадаться, кто его хозяин.
В один ужасный миг все самодовольство Эрита лопнуло как мыльный пузырь. День потускнел, хотя солнце светило все так же ярко.
Оливия обещала, что будет хранить верность своему покровителю, пока не истечет срок договора. Минувшей ночью она не обмолвилась ни словом о том, что собралась сменить любовника.
Боже милостивый, он оставил ее всего пару часов назад.
Направив лошадь в тень от ближайшего здания, Эрит принялся наблюдать, надеясь, что его отвратительные подозрения вскоре развеются.
Зачем бы ей искать себе второго любовника? Она и одного не может удовлетворить.
Эрит представил себе губы Оливии, сжимающие его плоть, и сердце заколотилось о ребра.
О да, она способна доставить мужчине наслаждение. Особенно если этого мужчину не слишком заботят чувства любовницы.
И таких мужчин большинство.
Блестящая черная дверь особняка отворилась, на пороге появилась Оливия, одетая в незнакомое ему платье. Эрит получил невероятное удовольствие, заказывая ей туалеты у лучшей портнихи в Лондоне. По странной случайности, именно сейчас эта самая модистка снимала мерки с его дочери для свадебного наряда.
Эриту нравилось думать, что сильная, дерзкая, независимая Оливия Рейнз носит лишь одежду, купленную и оплаченную им, включая и нижнее белье. Эта мысль приятно будоражила его воображение. Но дьявольски элегантный дорожный костюм цвета бутылочного стекла, который так шел Оливии, Эрит видел впервые.
Он ожидал, что следом выстроится вереница слуг с багажом. Если Оливия решила его оставить, то забрала бы и вещи. Но никто не сопровождал ее, даже горничная, дабы придать поездке хотя бы видимость приличия.
Графа охватила ярость, он едва владел собой. Куртизанка скрылась в карете, и лакей затворил за ней дверцу.
Эрит попытался убедить себя, что в поездке Оливии нет ничего предосудительного. Возможно, она решила навестить подругу или сделать покупки. Но закрытая карета без гербов выглядела чертовски подозрительно, и чутье подсказывало Эриту, что дело здесь нечисто.
Кучер натянул поводья, экипаж тронулся. Руки Эрита сами собой сжались в кулаки, его конь фыркнул, беспокойно переступив копытами.
— Прости, мальчик, — прошептал граф и, наклонившись в седле, потрепал мерина по лоснящейся серой шее. Лошадь притихла и не шелохнулась, даже когда Эрит погрозил кулаком вслед удаляющемуся экипажу.
Проклятие! Пускай убирается на все четыре стороны. Он вернется в Эрит-Хаус и отошлет Оливии уничижительное послание, даст ей знать, что расторгает договор. Пусть она оставит себе все его подарки, но больше он не потратит ни пенни на эту потаскушку. Увы, лорд Эрит оказался простофилей, но отныне он не даст себя обмануть.
Он мысленно поздравил неведомого любовника Оливии. Эта ведьма предаст его так же, как предала других мужчин.
Пошла она к дьяволу! Ему нет до нее никакого дела. Оливия Рейнз не единственная женщина на свете. Есть множество других, доступных, способных доставить удовольствие мужчине.
К черту распутную девку! Эрит никогда в жизни не выслеживал женщин и не собирался делать это теперь.
Добродетельные женщины, падшие женщины, молодые и старые — все увивались вокруг него, стремясь обратить на себя внимание графа Эрита. Матерь Божья, да стоило ему ступить за порог, как его осаждали толпы уличных женщин, готовых на все, лишь бы нырнуть в его постель.
Пусть новый любовник забирает себе Оливию Рейнз. Будь она…
— Вот дьявол, — пробормотал Эрит. Вонзив каблуки в бока мерина, он послал его в галоп вслед за элегантной каретой, скрывшейся за поворотом.
Преследовать карету в густом потоке экипажей оказалось не так-то легко. Эрит думал, что Оливия направляется в центр города, но, к его удивлению, карета свернула к окраине, выбрав дорогу на Дувр.
Они все больше удалялись от Лондона, и карета свернула на пыльную проселочную дорогу. Эрит скользнул взглядом по выцветшей вывеске на придорожном столбе, но название «Вуд-Энд» ни о чем ему не говорило.
Когда дороги опустели, Эриту пришлось немного отстать. Он не хотел, чтобы его вероломная любовница заметила, что ее преследуют. Теперь же он снова пришпорил лошадь, догоняя карету. Щегольской экипаж Оливии запылился и уже не сверкал черным лаком. Одежда Эрита тоже покрылась дорожной пылью. Ну и что с того? Он и не думал поразить Оливию элегантностью наряда.
Сказать по правде, Эрит сам не знал, что ему делать дальше. Он никогда не вступал в перепалки с женщинами. Уже в который раз за это злосчастное утро он задумался, зачем вообще пустился в эту безумную погоню. Если Оливия солгала ему, их связи следует положить конец.
Интересно, что она запоет, когда, вернувшись из своего любовного гнездышка, обнаружит, что ее выставили из дома на Йорк-стрит?
Эрит тихонько выругался, прищелкнул языком, погоняя лошадь, и углубился в лес вслед за каретой.
Прячась в тени деревьев, граф наблюдал за невзрачным каменным домом, куда около часа назад вошла Оливия. Томительное ожидание почти погасило его гнев. Почти.
День выдался знойный, Эрита мучили жара и голод. Он собирался разделить завтрак с Оливией в очаровательной маленькой гостиной на Йорк-стрит, а вместо этого ему пришлось проделать огромный путь, довольствуясь лишь водой из фляги. Зато пыли он наглотался предостаточно.
Когда экипаж Оливии остановился возле дома, граф угрюмо застыл, чувствуя, как дрожит каждый мускул, а в груди, будто смертоносная кобра, сворачивается кольцами ярость. Он готовился столкнуться лицом к лицу с соперником, но из дома навстречу Оливии вышла женщина лет сорока пяти, а вслед за ней мужчина лет на десять постарше. Послышались радостные возгласы, смех, женщины обнялись. Самое удивительное, что мужчина, по-видимому, был священником. Эрит запоздало заметил церковный шпиль, возвышавшийся над деревьями чуть поодаль.
Все трое скрылись в доме. Поняв, что вел себя как последний болван, Эрит в досаде закусил губу, и все же упрямо решил ждать, хотя возле дома священника не было видно ни души.
Его лошадь стояла, устало, повесив голову, да и Эрит чувствовал себя не лучше, когда дверь домика, наконец, отворилась. Граф тотчас насторожился и замер, точно гончая, почуявшая лисицу. Двинувшись вперед, он слишком резко натянул зажатые в кулаке поводья. Лошадь возмущенно фыркнула, но двое молодых людей, вышедших из дома священника, были так увлечены беседой, что ничего не услышали.