Дубан безнадежно махнул рукой.
— Разбежались! Или ты хотел, чтобы они остались тут ждать своей погибели?
— Не верю! — заорал Гиви, — Миша не мог убежать!
— Разумеется, — скривился Дубан, — он же царь! А потому, когда твои мариды поразили его войско, он вернулся во дворец и сразу призвал к себе эмира и везиря… и спросил немногих верных…
— Каких верных? — перебил его Гиви, — Джамаля?
— Ну да, — неохотно признал Дубан, издавна с везирем не ладивший, — ибо когда все его покинули, Джамаль его не покинул, а, к моему удивлению, выказал себя верным, надежным…
— Этот… — Гиви задохнулся, — этот…
— И Джамаль обратился ко мне, и спросил, нет ли средства, чтобы одолеть этих твоих маридов, и я сказал, что нет, разве что предание о возвращении Царя Времен окажется верным во всем и вместе с владетелем вернется и книга Разиэля! И тогда Джамаль сказал, что вот, есть некий атрибут, доставленный от стоянки разбойников доблестным Масруром! И вот, поглядел я на искомое, и увидел, что сие есть и впрямь она, о чем ему и сказал…
— Разиэль? — переспросил Гиви, — Это какой? Типа, архангел? Друг Шемхазая?
— Странно, что ты столь осведомлен в этом деле, о, повелитель маридов, — признал Дубан.
— Откуда книга? — замотал головой Гиви. Пол под ним качался как палуба, отчего он вынужден был все время приседать на согнутых ногах, — у нас не было никаких книг!
— Да это вовсе и не книга, — вдруг произнесла отчетливым музыкальным голосом Алка, — это такая каменная плита с письменами. В стамбульском музее. Рядом с саркофагом. А на саркофаге ее же изображение. Только как она сюда попала?
— Подлинный царь притягивает ее, — пояснил Дубан, — а она притягивает подлинных царей, потомков Еноха.
— Я — царь! — безнадежно сказал Гиви, — мама говорила, что это мы, грузины — потомки Александра Македонского! Он свой гарем у нас бросил, на Кавказе!
— Он по гарему в каждой Богом забытой дыре оставил, судя по россказням, — пожал плечами звездочет, — так что насчет тебя я не знаю. Но знаю доподлинно, что Искандер Великий велел плотно завязать глаза нубийским ослам, взял скрижаль сию, собрал верных, надежных, и отправился в сердце гор! Ибо теперь путь туда открыт и безопасен!
— Ты решай, что делать, командир, — нетерпеливо произнес Яни, — свой вертолет я поставил во внутреннем дворе, так что забирать всех надо, пока не поздно.
— Ясно, — вздохнул Гиви, — Так куда они направились, о, Дубан?
— Говорю же тебе, в сердце Гор Мрака, к Черному камню! Ибо открылось царю времен, что потребно установить сию скрижаль на Черном камне и прочесть заклинание, там запечатленное. И тогда на тебя снизойдет сила, которой еще не было в мире.
— А… Миша может? сказать?
— Может, — угрюмо подтвердил Дубан, — он же царь!
— И что будет?
— Он будет воистину царь времен, — угрюмо проговорил Дубан, — Его остановить будет нельзя.
— Ясно, — устало сказал Гиви. — Значит, он обретет силу, какой еще не было. Тогда такой вопрос, о, Дубан. Ежели как ты говоришь, Искандер Великий от начала времен с собой таскает сию скрижаль, то какого ифрита он ее не прочел в первое свое появление в Ираме?
— Ее нельзя просто прочесть, — пояснил Дубан, — ее надо прочесть в должное время в должном месте.
— Ну так отвез бы ее на этот… Черный камень. Он, насколько я помню, хотел омыть сандалии в Индийском океане и вообще править миром! Разве не за этим он пришел в Ирам? Не за силой? Не за властью?
— Командир, уходить надо…
— Он и хотел сие сделать, о, любопытный, — вздохнул Дубан, — и уже перегнал в Ирам нубийских ослов…
— Опять нубийские ослы! — застонал Гиви.
— А без них — никак! — отрезал Дубан, — Ибо нет солнца в горах Мрака, и на самом ужасном месте во всем подлунном мире надобно установить сию скрижаль! Однако ж велика была отвага Двурогого и дух его взыскал подвига! Но тут печальный конец его постиг…
— Насколько я знаю, — деловито произнесла Алка, — отравили его.
— Вот именно! Некий мерзопакостный старец, именующий себя его наставником…
— Аристотель, — подсказала Алка.
— Верно говоришь, о, женщина. Этот проклятый Аристотель под видом воды из источника жизни прислал смертный яд.
— Учитель, — прокомментировал Гиви, — имел право.
Бу— бух!
В проломе дворцовой стены было видно, как новый столб огня и дыма вырвался из далекой пропасти. Он мотался взад-вперед над горами, точно гигантская рука, слепо шарящая в небе.
— Ясно, — вздохнул Гиви. — Яни!
— Да, командир!
— Обойдемся без нубийских ослов! Поднимай ребят! Посмотрим, что там за пропасть! Пойдешь со мной, о, Дубан. Как местный специалист…
— Или ты совсем потерял разум, о, Гиви? — возмутился Дубан, — чтобы я по своей воле полез в чрево этой нечисти!
— Полезешь не по своей! — сухо сказал Гиви.
— Чистая механика, отец, — доброжелательно пояснил Яни, — винты, подъемная сила… Ты что, вертолетов не видел?
— Доселе Бог миловал, — пятясь, ответствовал Дубан.
Гиви вновь вздохнул. В ответ тяжким вздохом отозвались стены дворца. По лазурной стене побежали трещины.
— Все! — сказал он, — я, данной мне властью прекращаю бесплодные рассуждения и перехожу к решительным действиям. Алка! — велел он, — двигай к вертолету! И быстрее, пока тут все окончательно не рассыпалось! Шевелись же, о, звездозаконник, неужто слабая женщина храбрее тебя?
— Это не женщина, — здраво ответствовал Дубан, — это казнь египетская!
— Сказано, лезь, о, болтливый!
Вертолет во внутреннем дворике ревел, как взбесившийся нубийский осел. Несколько десантников крутились около, еще один сидел в люке, свесив ноги. Яни на бегу что-то орал в рацию.
Гиви втолкнул Дубана и прыгнул сам — как раз вовремя, чтобы оглянуться и увидеть, как изящная башня обсерватории медленно кренится на бок, а потом оседает вовнутрь.
* * *
Вертолет снижался. Пилот растерянно обернулся к Гиви.
— Что это, командир? — заорал он, перекрикивая шум моторов.
Скалы вдруг распахнулись — так, расходясь в сторону, раскрываются лепестки гигантского цветка. Даже в ослепительном свете прожекторов было видно, как из каменных недр бьют в черное небо столбы пламени. Земля тряслась так, что контуры гор казались смазанными.
— Не знаю! — орал в ответ Гиви, зубы которого стучали то ли от вибрации машины, то ли просто от страха, — но нам туда!