Тоже мне, Чапаев, печально подумал Гиви.
— Это! — отчаянно заорал Гиви, привстав на стременах, видя, как войско Ирама сорвалось с места и в клубах пыли ринулось вперед, — где бы вы ни были! этой! госпожой Бубалон заклинаю, или проклинаю, тьфу, да ну ее! своим словом заклинаю, ну все равно, я вас отпустил, я же вас и призову… вот я тут ваш повелитель, и приказываю я вам, проницая пространство и время, придти на помощь и разогнать это проклятое воинство!
Грохот копыт все приближался. Стена пыли неслась навстречу.
— …По возможности без членовредительства, — добавил он безнадежно.
Гивин жеребец кружился на одном месте и ронял на мундштук хлопья пены, поскольку всадник его в панике делал неопределенные движения руками, перетягивая поводья. Кольцо врезалось в палец, закрутившись так, что печатка прижалась к ладони.
Эх, думал Гиви, сверху, сверху их надо давить! Нет, меня точно подставили — ведь разве их, этих проклятущих джиннов на свет выманишь? Солнце вон какое яркое. Эх, главное призвать, а дальше пусть как хотят, так и выкручиваются! Интересно, у джиннов есть хоть какая техника?
— Миша! — орал тем временем он, отчаянно пытаясь удержаться в седле, — Миша! Опомнись! Ведь это же я! Это Гиви! А там Алка!
Он попытался высвободить руку от поводьев, чтобы указать на замок, возвышающийся на фоне сияющего неба, однако же, вместо этого лишь побудил жеребца вздернуть голову, отчего Гиви и вовсе перестал видеть что-либо.
Аль— Багум заревела.
Небо распахнулось.
Огромные черные стрекозы вынырнули из разлома — одна за другой. Они жужжали так громко, что перекрыли рев Аль-Багум.
Жеребец под Гиви захрипел и шарахнулся вбок, и его всадник аккуратно, по пологой дуге, приземлился на песок, да так и остался сидеть, глядя в небо.
Мамочка моя, думал Гиви, у джиннов все-таки есть техника!
Из— под брюха первой стрекозы вырвалось нечто, коротко зашипев и оставив за собой сизый след, и врезалось в осадную башню Шендеровича, отчего та занялась огнем. Вторая огненная стрела попала в настороженную катапульту.
Что— то пронеслось над головой у Гиви и взорвалось в воздухе, рассыпавшись зелеными искрами.
Стрекозы уже не жужжали — ревели. От этого раздирающего уши воя Гиви почти оглох, и ему показалось, что вокруг царит зловещая тишина. Он отполз за обломок скалы и прикрыл голову руками — мимо, обдавая раскаленной пылью, бесшумно проносились лошади без всадников — глаза вытаращены, уши прижаты, с оскаленных челюстей летят хлопья пены.
Он осторожно поднял голову — Шендерович ухитрился удержаться на Аль-Багум и теперь размахивал руками и отчаянно разевал рот. Если он что-то и кричал, то вряд ли слышал сам себя.
Гиви оглянулся.
Его собственная армия откатилась в ущелье — люди, побросав лошадей, карабкались по стенам, точно мухи, стремясь укрыться за стенами замка. Гиви показалось, что там, на замковой стене, на самой верхотуре, как искра мелькнула одетая в белое фигура и так же быстро пропала.
Имам, подумал он! Любуется на своих тигров!
Стрекозы снижались. Лопасти вращались, поднимая тучи песка, но, тем не менее, теперь Гиви разглядел, что на гладких боках намалеваны бело-голубые шестиконечные звезды. Темное брюхо ближайшей к Гиви стрекозы отворилось, выпустив из себя лестницу, которая быстро разворачивалась на лету.
Лихие ребята в крепких ботинках, точно горошины из стручка, сыпались на песок, слегка подгибая колени.
Лопасти вращались все медленнее, все тише…
Гиви выпрямился и медленно вскарабкался на камень.
Поблизости не было ни единой лошади. Всадников, честно говоря, тоже.
Один из новоприбывших, постарше, в лихо сдвинутом на ухо берете и с большим автоматом поперек крепкой груди, подбежал к Гиви.
Гиви на всякий случай слегка напряг колени, чтобы, в случае чего, быстренько отпрыгнуть в сторону, но крепыш остановился и приложил руку к беретке.
— Докладывает капитан Яни Шапиро. Подразделение «Алеф» поступает в твое распоряжение, командир, — сказал он.
— Яни? — переспросил Гиви в наступившей тишине, — Это хорошо…
* * *
— Стоим мы на базе в Эйлате, — рассказывал Яни, — и тут приказ на взлет. Гляжу, а тут такие дела творятся — прямо под носом, можно сказать!
Нос у Яни был крепкий, с горбинкой. Уши плотно прилегали к голове. И вообще, вид у Яни был очень мужественный. Гиви машинально ссутулился.
— А ты что, друг, эту крепость взял? В одиночку?
Гиви вновь попытался расправить плечи.
— Они мне сами сдались, можно сказать, — неуверенно произнес он.
— Оставили крепость и ушли? — задумчиво переспросил Яни, — интересно, куда? Нам твоих головорезов только где-нибудь в Рамалле не хватало…
Он обернулся к сержанту, который, козырнув, сдвинул каблуки крепких ботинок.
— Нашли кого-то?
— Вот эту, — сказал сержант, кивнув на Алку, которая кокетливо пыталась высвободиться из крепких рук десантников. — Ну, да она и не пряталась. Сама выбежала навстречу, привет, говорит, шалом, ребята…
Гиви устыдился. Он вспомнил, что забыл про Алку. Как-то не до нее было.
— Это Алка, — объяснил он, — она со мной.
— С тобой, с тобой, — отмахнулась Алка, глядя на Яни блестящими глазами, — шалом, капитан!
— Шалом, душечка, — дружелюбно отозвался Яни, — ладно, хаверим, что делать будем? Ты тут главный? Давай, командир, шевелись!
— Яни, — мучительно напрягся Гиви, — слушай… надо Мишу вытаскивать, пока он совсем умом не тронулся… А то он, понимаешь, Македонский у них…
— Македонский? — слегка удивился Яни, — бывает. Не расстраивайся друг, обычно это лечится.
— Не уверен, — вздохнул Гиви, — но попробовать можно. Только добровольно он не пойдет. Не тот темперамент. Ты дворец можешь взять?
— Вон тот? — Яни задумчиво поглядел на великолепные башни Ирама. — Да его с воздуха взять — раз плюнуть. И не такие брали. Там у них на крышах зенитки есть?
— Какие зенитки, слушай?
— Пулеметы?
— У них ничего нет! Даже, — он презрительно скривился, — джиннов нет. А уж выдрючивался — я крутой, я такой, я сякой!
— «Джинн» это что? — сморщил лоб Яни, — Гранатомет этот новый? Ну, раз нет, так и говорить не о чем. Давай, ребята! Пошел! Пошел!
Ребята бросились к вертолетам, придерживая береты, чтобы их не сдуло ветром от вращающихся лопастей. Вертолеты по одному начали подниматься в воздух. Гиви следил за ними, приоткрыв рот.
Это почище джиннов будет, одобрительно размышлял он.