– А, черт их подери! – выругался Балабуха. Вода уже бежала по полу и, пенясь, заливала погреб. – Надо открыть дверь!
Он бросился к двери, но заметил выражение лица Владимира.
– Или не надо?
– Открывайте дверь и выходите! – кричал из коридора насмешливый голос Ферзена. – Или не открывайте и подыхайте там, как крысы!
– Они ждут нас, – мрачно уронил Владимир.
Вода меж тем стремительно прибывала.
– Фу, черт, – устало выдохнул артиллерист. – Я всегда боялся, что мне придется вот так, брат Владимир… встретить свою смерть в воде.
– Но мы можем попробовать заделать дыру! – крикнул Август.
– Чем? – безнадежно спросил гигант. – В погребе же ничего нет! Не рассчитываешь же ты забить такую дыру бутылкой?
Добраницкий стих.
– Мне надо выпить, – неожиданно заявил он, кинулся к одной из оставшихся бутылок, лихо отбил у нее горлышко и стал лить вино прямо себе в рот, запрокинув голову.
– Поражаюсь я тебе, ей-богу! – покачал головой Владимир. – Но что же нам делать?
Антон меж тем начал снимать с себя сюртук.
– Ты что? – удивился Гиацинтов.
– В эту дыру, – сказал Балабуха, подбородком указывая на нее, – вполне может пробраться человек. От замка до реки саженей тридцать, не более. Я доберусь до реки, войду в замок и нападу на Ферзена и его молодчиков с тыла. Вы – будьте готовы.
– Да ты с ума сошел! – закричал Владимир, срываясь с места. – Ты что, не видишь, какой там напор? Ты не сможешь плыть против потока! И вообще, ты же говорил мне, что едва умеешь плавать!
Балабуха взглянул на него сверкающими от бешенства глазами. Вода уже стояла в погребе по колено.
– Это из-за меня вы оказались здесь, – просто ответил он. – Значит, мне и надо исправлять положение. Потому что это наш единственный шанс.
– Тебе или размозжит там голову, или ты захлебнешься и утонешь! – кричал Владимир. – Ты что, с ума сошел?
– Может, и сошел, – покладисто согласился Балабуха. – Вся моя надежда на то, что хватит силенок выбраться отсюда. Иначе всем нам конец.
Друзья стояли в воде по самый пояс. Дыра в стене уже скрылась под водой.
Неожиданно гигант набрал воздуху, присел и скрылся из глаз.
– Антон Григорьич! – взмолился Владимир. – Золотой ты мой! Может, плюнем на все и откроем дверь? Двум смертям не бывать! А?
Но Балабуха, не слушая его, уже протиснулся в дыру и, цепляясь ногтями за стенки, полез вперед. Поток сносил его обратно, но он с каким-то отчаянием не давался и продвигался против течения.
Он барахтался, полз, карабкался вперед, обдирая ногти и кожу. Все свое упорство, все нечеловеческое упрямство он вложил в это продвижение против потока, который норовил снести его обратно, к погребу. В ушах у гиганта звенело, в глазах начало темнеть, когда он наконец вынырнул на поверхность и сумел перевести дух.
Вода в погребе уже доходила Августу до подбородка, и он мог свободно плавать в ней. Еще немного, и он сумеет спокойно дотронуться рукой до потолка… А когда вода дойдет до него, они утонут.
За дверью послышался какой-то шум, грохот выстрелов и возбужденные крики.
– Это Антон! – обрадовался Владимир. – Пора открывать!
Он подплыл к двери и попробовал отпереть ее, но масса воды, давившая на нее, не давала ему даже сдвинуть засов.
– Антон! – отчаянно закричал Гиацинтов. – Антон! Дверь не открывается!
– Хорошо! – прозвучал с той стороны глухой ответ. – Бога ради, отойди от двери! Отойди от нее!
Владимир послушался и всплыл на поверхность. До потолка погреба оставалось уже совсем немного. Снизу донесся глухой треск.
– Он стреляет по двери! – воскликнул Гиацинтов. – Потерпи, Август, совсем немного осталось!
Бах! Бах! Бах!
Дверь ужасающе застонала, подалась и вылетела из петель. Хлынувший с нею наружу поток воды сбил Антона с ног. Он поднялся и снова упал.
– Володя! Август! Вы целы?
Потоки воды бежали по ступеням. Наконец из погреба показался обессиленный Добраницкий, а за ним – Владимир.
– Скорее, скорее, прочь отсюда! – кричал Балабуха. – Пока вся свора не прискакала…
– О-ох… – стонал Добраницкий, спотыкаясь, падая и вновь поднимаясь на ноги. – Теперь я на всю жизнь воды наглотался! Тьфу! Будь она неладна…
– А где гусар? – внезапно забеспокоился Владимир. – Где Ферзен?
И в самом деле, в воде у входа в погреб покачивалось несколько трупов, но Ферзена среди них не было.
– Не знаю, – отозвался гигант. – Когда я подошел, тут было всего три человека, и я быстренько с ними разобрался! Идем!
– Если он нам попадется, – попросил Владимир, – оставь его мне, хорошо?
Он обыскал одного из убитых, забрал его пистолеты, порох и шпагу.
– Я сам не прочь прикончить этого щучьего сына, – парировал Балабуха. – Так что, Володя, пусть с ним разберется тот, кто заметит первым! Лады? Держи, Август!
И он бросил один из пистолетов Добраницкому.
– Это на всякий случай, – пояснил артиллерист.
Меж тем вода становилась все выше. Пора было уходить. По лестнице офицеры и их спутник поднялись на первый этаж, где им преградил дорогу Ферзен с четырьмя другими молодчиками. Глаза гусара горели сумасшедшим огнем.
– Куда спешим, господа?
– На ваши похороны! – ответил Владимир, делая первый выпад.
– Ой! – завопил Добраницкий, на которого кинулись сразу двое противников. – Господи, за что же мне такое счастье?
Он наставил на одного из врагов пистолет и нажал на спуск, но выстрела не последовало. Очевидно, порох был подмочен.
Балабуха меж тем разделался со своими противниками. Он схватил их обоих за шкирки, поднял в воздух и как следует ударил друг о друга, после чего бедняги потеряли сознание.
Противник Добраницкого ухмыльнулся и достал пистолет.
– А-а-а! – завопил Август, швыряя в него свое бесполезное оружие.
Брошенный пистолет описал дугу, стукнул супостата в лоб рукояткой, вздрогнул и выстрелил. Пуля, свистнув под ухом Августа, вошла точно в лоб второму его противнику.
– Вот это да! – пробормотал Август, не веря своему везению.
Шатаясь, первый противник сделал попытку все-таки прицелиться в него, но Балабуха как следует приложил соратника Ферзена кулаком, после чего тот рухнул на пол и более не шевелился.
Меж тем Владимир и Ферзен, стоя по колено в воде, продолжали сражаться на шпагах. Гусар держал клинок в левой руке, что представляло для его противника дополнительные трудности. Ловким приемом Гиацинтов сумел задеть соперника, но тот плашмя ударил клинком по воде, и в лицо молодому офицеру полетели холодные брызги. От неожиданности он отшатнулся, а гусар меж тем изловчился и полоснул его по предплечью.