— А я думаю, — покачал головой Мэтт, — хотя бы у одного из нас должно было хватить совести покраснеть.
— Какие провинциальные замашки, дорогой! — объявила Элиша, смеясь и нехотя снимая руки с его плеч. — Настоящее мещанство! Средний класс!
— Было время, — напомнил он, — когда для меня выбиться в средний класс означало очень многое.
— И ты гордишься этим, верно?
— По всей видимости, да, — сознался Мэтт. Элиша соскользнула с его колен, скрестила длинные ноги, так что полы манто разошлись, открывая разрез до середины бедра в юбке прямого черного платья.
— Что ты об этом думаешь?
— Выяснишь позже, — вмешался Стентон, неожиданно раздраженный тем, что дочь совершенно завладела вниманием друга.
— Мэтт, ходят слухи, что «Эдмунд Майнинг» собирается слиться с «Райерсон консолидейшн». Это верно? И прежде чем ты ответишь, расскажи, как твой отец? По-прежнему не желает уезжать с фермы?
— Отец в полном порядке.
И это было действительно так. Патрик Фаррел вот уже одиннадцать лет не брал в рот спиртного.
— Я наконец убедил его продать ферму и переехать в город. Он несколько недель поживет со мной, а потом отправится навестить сестру. Позже я съезжу на ферму и соберу семейные реликвии. У него не хватает мужества сделать это. ***
Огромная бальная зала отеля с величественными мраморными колоннами, сверкающими хрустальными люстрами и чудесным сводчатым потолком всегда выглядела великолепно, но сегодня, по мнению Мередит, походила на волшебный дворец. Благотворительный комитет постарался на славу: повсюду искрился искусственный снег, стояли красные розы и остролист, а в центре, у колонн, увитых цветами, играл оркестр. Из фонтанов, украшенных переливающимися искусственными сосульками, лилось холодное шампанское, а официанты сновали между приглашенными, предлагая закуски тем, кто не желал подходить к огромным серебряным блюдам — «горкам», нагруженным изысканной едой.
С блеском и роскошью залы соперничали ослепительные драгоценности дам и вечерние платья от известных модельеров. Смех и разговор то и дело прерывался, когда покровители оперного искусства на мгновение замолкали, чтобы позировать фотографам.
Мередит стояла рядом с Паркером, властно обнявшим ее за талию, и принимала поздравления друзей и знакомых, узнавших о помолвке из газет.
Когда последняя парочка отошла, Мередит, едва удерживаясь от смеха, посмотрела на Паркера.
— Что ты тут такого забавного нашла? — нежно улыбнулся он.
— Помнишь мелодию, которую играет оркестр? Та самая, под которую мы танцевали, когда мне было тринадцать.
И, заметив недоуменный взгляд Паркера, пояснила:
— На вечере мисс Эппингем в отеле «Дрейк». Лицо Паркера прояснилось, он широко улыбнулся.
— А, да, принудительный бал мисс Эппингем, ночь страданий.
— Это в самом деле было невыносимо, — согласилась Мередит. — Я уронила сумочку, и боднула тебя лбом, и наступала на ноги, пока мы танцевали.
— Ты действительно уронила сумочку, и мы столкнулись головами, — согласился он с той же неизменной чувствительностью к ее переживаниям, которую Мередит так любила в нем, — но уж на ноги не наступала. В ту ночь ты была очаровательной. По правде говоря, именно тогда я впервые заметил, какие у тебя изумительные глаза, — продолжал он с мечтательной улыбкой. — Ты смотрела на меня так странно, пристально и напряженно…
Мередит разразилась веселым смехом:
— Должно быть, пыталась сообразить, как приличнее всего будет сделать тебе предложение.
Паркер ухмыльнулся, рука, обнимавшая талию, сжалась чуть сильнее:
— Правда?
— Абсолютно.
Уголки губ Мередит чуть дрогнули при виде направляющейся к ним дамы — репортера светской хроники.
— Паркер, — быстро предупредила Мередит, — я выйду на несколько минут в салон. Сюда идет Салли Мэнсфилд, а я не желаю говорить с ней, пока не узнаю в понедельник, кто в «Бенкрофт» наплел ей эту чепуху о грандиозной распродаже, которой компания собирается отпраздновать нашу свадьбу. И тот, кто это сказал, должен попросить Салли дать опровержение, потому что никакой распродажи не будет.
Мередит нехотя высвободилась из его объятий.
— Пожалуйста, найди Лайзу, — попросила она, направляясь к величественной лестнице, ведущей на балкон. — Она давно должна была появиться.
— Мы как раз вовремя, Мэтт, — объявил Стентон. Мэтт, сняв с Элиши манто, протянул его гардеробщице. Он слышал приятеля, но его внимание привлекло глубокое декольте, открывающее сливочную кожу плеч, переливающихся перламутром на фоне черного бархата.
— Великолепное платье, — прошептал он, лицо на миг осветилось восторгом и откровенным желанием.
Элиша, глядя Мэтту в глаза, чуть откинула голову; алые губы кривила понимающая усмешка.
— Ты единственный мужчина, — отозвалась она, — у которого эти слова звучат откровенным и неотразимым предложением провести с тобой в постели не меньше десяти дней.
Мэтт весело хмыкнул и повел даму туда, где сияли огни и слышалась музыка. Заметив фотографов, непрерывно трещавших камерами, и телевизионщиков, продиравшихся сквозь толпу, он приготовился к неизбежной атаке прессы.
— Это действительно так и есть? — осведомилась Элиша, как только отец отошел поздороваться с приятелями.
— Что именно? — удивился Мэтт, останавливаясь, чтобы взять два бокала с шампанским с подноса официанта.
— Надеюсь, это приглашение на неделю-другую потрясающего траха как тогда, два месяца назад?
— Элиша, — укоризненно вздохнул Мэтт, вежливо кивая знакомым, — веди себя прилично.
Он уже хотел шагнуть вперед, но Элиша упорно продолжала стоять, напряженно изучая Мэтта.
— Почему бы нам не пожениться?
— Давай обсудим это как-нибудь в другой раз.
— Я пыталась, как только мы оставались наедине, только ты ловко уходил от ответа.
Раздраженный ее упрямством, нелепой настойчивостью и неудачным выбором места и времени, Мэтт взял ее под руку и отвел в сторону.
— Насколько я понимаю, ты желаешь все обсудить здесь и сейчас.
— Совершенно верно, — подтвердила она, глядя ему в глаза и гордо подняв подбородок.