Она поглядела на меня возмущенно, потом попыталась обиженно надуть губы.
– Ничего подобного.
Я внимательно к ней присмотрелся. Она казалась искренней. Может, правда драка была не из-за наркотиков.
– Я не хочу здесь оставаться, Микки, – сказала она своим нормальным голосом.
– Вполне тебя понимаю. Я и сам не хочу здесь оставаться и скоро должен уйти.
В тот же миг я пожалел о последних словах и о том, что напомнил ей о ее положении. Но она, похоже, даже не обратила на них внимания.
– Ты бы пристроил меня в какую-нибудь досудебную программу, где я бы могла прийти в себя?
Я подумал: любопытно, что подсевшие на наркотики одинаково именуют противоположные понятия. И «кайфануть», и «протрезветь» – все это у них «прийти в себя».
– Проблема в том, Глория, что мы проходили программу реабилитации в прошлый раз, помнишь? И она совершенно явно не дала результата. Так что на этот раз уж я не знаю. Видишь ли, у них есть разные варианты таких программ, и судьи с прокурорами не любят направлять людей вторично в то же самое место, особенно когда те однажды не воспользовались предоставленной возможностью.
– Что ты имеешь в виду? – запротестовала она. – Я воспользовалась предоставленной возможностью. Я отбыла эту проклятую программу от звонка до звонка.
– Верно. Это хорошо. Но затем, после окончания, ты опять взялась за свое, и вот где ты сейчас. Ни прокурор, ни судья не назовут это успехом. Я должен быть с тобой честным, Глория. Вряд ли у меня получится пристроить тебя в какую-то реабилитационную программу на сей раз. Думаю, ты должна приготовиться к тому, что сейчас они поведут себя жестче.
Ее глаза страдальчески закрылись.
– Я не могу здесь оставаться, – сказала она слабым голосом.
– Послушай, в тюрьме тоже есть всякие программы. Ты вылечишься и выйдешь на свободу, получив еще один шанс начать с чистого листа.
Моя собеседница покачала головой; она выглядела опустошенной и сломленной.
– Ты уже давно в этой профессии, – продолжал я. – На твоем месте я бы подумал завязать и куда-то отсюда податься. Из Лос-Анджелеса, я имею в виду. Уезжай и начни все сначала.
Она гневно посмотрела на меня:
– Начать сначала и заняться – чем? Взгляни на меня. Что ты мне предлагаешь? Выйти замуж, нарожать детишек и разводить цветы?
У меня не нашлось на это ответа, как и у нее.
– Поговорим об этом в свое время. А сейчас давай займемся твоим делом. Расскажи мне, что произошло.
– То, что всегда происходит. Я проверила парня на вшивость, и все вроде казалось нормальным. Он не вызывал опасений. Но оказался легавым – ну и все.
– Ты сама к нему поехала?
– Да, в «Мондриан». [15] У него был номер люкс – вот еще почему я купилась. Копы обычно не снимают таких номеров. Бюджет не позволяет.
– Разве я не говорил тебе, как это глупо – брать с собой кокаин, когда работаешь? А уж если человек сам просит тебя принести, тогда уже точно это коп.
– Я все это знаю, и он не просил меня. Я забыла, что у меня с собой кокаин, понимаешь? Мне его дал другой мужик, до этого. Что мне оставалось сделать – бросить его в машине, для парковщика?
– Что за человек, который тебе его дал?
– Мужик из «Тревлоджа», [16] на бульваре Санта-Моника. Я обслуживала его накануне, и он предложил его мне в качестве оплаты – ну, понимаешь, вместо наличных. Потом, выйдя от него, я проверила телефонные сообщения – меня ждал вызов от клиента из «Мондриана». Поэтому я сразу ему перезвонила, договорилась о встрече и поехала прямо туда. Я забыла, что у меня зелье в сумочке.
Заинтересовавшись, я подался вперед. В деле мне показался некий просвет.
– Этот парень из «Тревлоджа», кто он такой?
– Не знаю, увидел мое объявление на сайте.
Она находила клиентов через сайт, посвященный эскорт-услугам.
– Он сказал, откуда он?
– Нет. Мексиканец или кубинец, что-то в таком духе. Он сам был весь потный от наркоты.
– Когда он давал тебе кокаин, ты не видела, есть ли у него еще?
– Да, у него еще оставалось. Я надеялась на предложение прийти снова, но… похоже, я не то, чего он ожидал.
В прошлый раз, когда я просматривал ее объявление на сайте LosAngelesDarlings.com, дабы убедиться, что она еще жива, размещенные там фотографии были по меньшей мере пяти-, а то и десятилетней давности. Неудивительно, что это вызывало некоторое разочарование, когда клиенты открывали двери своих номеров.
– Сколько у него оставалось?
– Не знаю точно. Но будь это последнее, он не стал бы мне отдавать.
Веский довод. Просвет сделался ярче.
– Ты проверила его документы?
– Ясное дело.
– Что именно? Водительские права?
– Нет, паспорт. Он сказал, что у него нет прав.
– Как его звали?
– Гектор как-то там.
– Ну же, Глория! Гектор… как дальше? Постарайся вспомнить.
– Гектор что-то там Мойя. Там было всего три слова. Но я запомнила только «Мойя», потому что, когда он вынес кокаин, я сказала: «Гектор, Гектор, а есе мойя?»
– О'кей, отлично.
– Ты думаешь, это может как-то пригодиться?
– Возможно. Зависит от того, кто этот парень. Если он наркодилер – скорее всего да.
– Я хочу выбраться отсюда.
– Ладно, послушай, Глория. Я иду к прокурору посмотреть, как она настроена и что я могу для тебя сделать. За тебя требуют залог в двадцать пять тысяч долларов.
– Что?!
– Да, это больше обычного – из-за наркотиков. У тебя ведь нет двадцати пяти тысяч, чтобы внести залог?
Она покачала головой. Я увидел, как напряглись мышцы ее лица. Я знал, что последует дальше.
– Ты не мог бы внести их за меня, Микки? Я обещаю, что…
– Я не стану этого сделать, Глория. Это правило, и если я его нарушу, то наживу неприятности. Тебе придется перекантоваться здесь ночь, а утром тебя доставят в суд, чтобы предъявить обвинение.
– Нет! – вырвалось у нее. Скорее стон, чем слово.
– Я знаю, будет нелегко, но тебе надо обо всем хорошенько подумать. И в суд ты должна явиться трезвой как стеклышко. А не то у меня не останется даже шанса снизить сумму залога и вытащить тебя. Так что никакой дряни, которой здесь торгуют. Ты поняла?
Она подняла руки над головой, как если бы защищалась от рушащегося потолка, стиснула кулаки жестом, полным ужаса. Ее ждала тяжелая ночь.