Судил соревнования (причём довольно строго) сам Джон Сладкоголосый, который поблажек никому никогда не делал.
– Наш черед вслед за шотландцами! – предупредил сэр Бонифаций. – Друзья, помните, что сочинять нужно на ходу. Обвести сэра Джона вокруг пальца не стоит и пытаться, сочинённое заранее стихотворение он сразу же определит.
– Каким образом? – полюбопытствовал сэр Нэвил.
– До сих пор неведомо, – жутко округлив глаза, будто рассказывая о диковинном кровожадном чудовище, ответил сэр Бонифаций.
Посовещавшись, рыцари дружно решили песен не петь, хотя сэр Нэвил и обладал (по его словам) весьма приятным альт-сопрано.
– Не будем рисковать! – твёрдо заявил сэр Бонифаций. – Каждый прочтёт короткую поэму, и точка.
Завывание волынок и дикие немелодичные возгласы (шотландские рыцари всё-таки выбрали исполнение народных песен) вскоре, к радости многочисленных зрителей, прекратились, и на деревянный помост твёрдой походкой вышел сэр Бонифаций.
– Ну? – с небольшой усмешкой поинтересовался Джон Сладкоголосый. – Что изволите представить на наш суд?
– Поэму! – храбро заявил сэр Бонифаций. – Мы все сочиним по поэме!
– В таком случае приступайте!
Сэр Бонифаций сделал одухотворённое лицо.
– Предупреждаю, – на всякий случай решил напомнить судья, – текст должен был сочинён на ходу, без какой-либо подготовки.
Сэр Бонифаций кивнул, с раздражением посмотрев на знаменитого певца: мол, как смеешь ты прерывать творческий процесс.
Прошла минута, две, три…
Зрители на трибунах занервничали.
– Нет, не могу! – отчаянно выкрикнул сэр Бонифаций, сильно краснея. – Лучше казните меня на месте. Или нет, лучше я сражусь с шестируким великаном. Нет ли у вас в программе шестирукого великана?
И рыцарь с надеждой посмотрел на сэра Джона.
– Следующий! – ехидно усмехаясь, елейным голосом проговорил знаменитый певец.
– Чёртов кретин! – прошептал за пазухой сэра Бонифация проснувшийся гомункулус. – Я бы тебе помог… подсказал бы, что говорить…
– Где же ты раньше был, клубок ядовитых гадюк?!
– Ну знаете ли…
На помост стремительно выскочил сэр Гэвин, вынужденный немедленно поправить катастрофическую ситуацию.
– Мне выпала удача полюбить вас! – пафосно воздев руки, выкрикнул рыцарь. – О как тот чуден миг, когда мы вместе сошлись в старинном парке у ручья.
– Рифма! – нетерпеливо напомнил судья, постукивая пером по золотой чернильнице.
Сэр Гэвин затравленно оглянулся на строивших жуткие рожи друзей.
– Ваши уста желанно приоткрылись, изгибы бёдер округлились, и вы ответили мне: да, я буду помнить вас всегда!
От титанических усилий на лбу сэра Гэвина выступили бисеринки пота. Рыцарь громко вздохнул, с надеждой глядя на сэра Джона, но у того даже в мыслях не было останавливать выступающего.
– Продолжайте-продолжайте… что же вы так внезапно замолчали? Всем нам ужасно интересно, что же там между вами и… той дамой в саду произошло.
«Проклятый садист! – зло подумал сэр Гэвин. – Убью гада на дуэли!»
Накатившая злость придала рыцарю недостающей уверенности.
– Внезапно, что за напасть, тучи наползли на небосвод. Из тёмного угла вдруг выросла зловещая фигура. Доспехи отражают тьму небес, в руках злодея чёрный меч блистает. Ну что ж, сейчас и он узнает, как смертоносен меч того, чьё сердце переполнено любовью. Сразились у фонтана. Вот звякнула блистающая сталь. Удар, ещё удар, и наконец повержен он. О, как зовут мерзавца, спросила возбуждённо леди, и, улыбнувшись, я ответил: Джон!
Закончив, сэр Гэвин мстительно посмотрел на разом побледневшего судью, срывая оглушительные овации.
– Молодчина! – хлопнул по плечу вернувшегося за кулисы рыцаря сэр Бонифаций. – Ты одним махом отыграл всё то, что я тут несколько минут назад профукал.
– Следующий!!!
– Я не могу, у меня бронхит! – И сэр Дорвальд широко разинул рот, делая громкое «э-э-э-э». – Видите, покраснение! Я не могу!
– Чёрт с тобой, – отмахнулся от него сэр Бонифаций. – Нэвил, ты пойдёшь?
– Ещё чего! – фыркнул сэр Нэвил. – Как вообще себе вы это представляете? Что я понимаю в любовной лирике? Это всё равно что козу заставлять читать в церкви «Отче Наш».
– Понятно… Так, сэр Вальтасар отпадает. Его пока ещё устроители турнира не нашли. Остается… сэр Вяминен!
Сэр Вяминен не возражал, каким-то чудом избежав увечий после своего сокрушительного поражения после поединка на копьях.
– Я гото-о-о-ов…
И лапландский рыцарь бесстрашно вышел на помост.
– Начинайте! – раздражённо бросил сэр Джон, делая в своих бумагах какие-то пометки.
– Вале псалла, вале псалла, кикси микси, рутту ту…
– Секундочку! – возмутился судья, глаза у которого от изумления чуть не вылезли из орбит. – На каком языке вы говорите?!!
– На моём родно-о-о-ом языке! – заносчиво ответил Туоми. – На лапландском! Вы что-то-о-о-о имеете-е-е-е про-о-о-о-отив?!!
– Нет-нет, что вы… – тут же пошёл на попятную знаменитый певец. – Просто я попросил бы вас предоставить мне после того, как прочтёте всю поэму, примерный перевод.
– Хорошо-о-о-о! – кивнул Туоми и нараспев продолжил: – Керран вайн хаавээни нахда саин. Эн пиенуута алла тахтиен тунтенут. Керран сайн кехтоони калтэрит. Ванкина сиелта кирьетта кирйойтан…
– Всё, нам конец! – горестно простонал сэр Бонифаций и попытался упасть на собственный меч, однако вовремя среагировавшие друзья помешали свершиться кровавому самоубийству…
– МЫ ПРОШЛИ!!! – заорал вернувшийся из судейской палатки сэр Гэвин.
– Как прошли?!! – не поверил своим ушам сэр Бонифаций. – Мой благородный друг, вы, наверное, шутите?!!
– Вот они, наши оценки! – И сэр Гэвин сунул под нос сэру Бонифацию листок мелко исписанной бумаги.
– О… – Глаза сэра Бонифация наполнились слезами.
– Больше всего баллов заработали стихи нашего лапландского друга! – изучая судейские письмена, объявил сэр Гэвин. – Сэр Вяминен, что там было в этом переводе, который вы чуть погодя передали сэру Джону?
– Эт-т-то оч-ч-ч-чень грустна-а-а-а-я-я-я песня, – по обыкновению растягивая слова, ответил Туоми. – Она о несчастно-о-о-ом рыбаке Виле Саоари, выловившем из моря прекрасную руса-а-а-алку и женившемся на ней. Однако в ито-о-о-ге русалка оказа-а-а-а-лась жуткой склочной бабо-о-о-ой, и он, доведённый до белого-о-о-о каления, пригото-о-о-овил из неё уху.
– Ни фига ж себе история! – пробормотал крутящийся возле благородных господ Гийом.
– Лучше, пожалуй, и не скажешь! – согласился с оруженосцем сэр Дорвальд.