— А вот и нет! — возопило что-то маленькое и кругленькое, выскакивая из-под стола. — И совсем не за кулисами, мамочка!
Это была крохотная, лет двух - двух с половиной девочка с рыжими косками, в которых болтались два огромных розовых банта.
— Пливет, Плясун, — совсем как мать поздоровалась она с Степаном, взбираясь к нему на колени. — Я тебя давно здала. Все гляделки плоглядела. Ты где слялся-то? Всё по чузим бабам?
— Нюшка! — вспыхнула Татьяна.
Отец Иоанн тихонько хохотнул. А потом стал внимательно присматриваться к журналисту и крохе, переводя взгляд с одного лица на другое. Степан смутился. Он и сам подозревал нечто подобное, но подруга клялась и божилась, что ребёнок не от него. В конце концов, обета верности она ему не давала и вольна спать и делать детей с кем заблагорассудится.
— Ой, мне пора выступать, — заспешила на сцену певица и строго приказала дочке: — Ты у меня смотри не болтай лишнего, а то по попе получишь.
— А вот и не получу, — обиженно высунула язык крохотуля. — Ты у меня доблая!
— Не подлизывайся!
Выйдя под перекрёстный огонь прожекторов, Татьяна запела:
Шум неблизкого боя,
Рёв мутантов вдали,
Верно, мы не герои,
Но здесь выжить смогли.
В темноте убивали
И стреляли на звук.
Зубы сжав, добивали,
Не смотря — враг иль друг.
Посылали «отмычек»
Умирать вместо нас.
И хабар с чужих нычек
Забирали подчас.
Здесь не выжить иначе,
Правит силы закон.
Не успеешь дать сдачи,
Ты уже побеждён.
Сильно стадное чувство,
Одиночке — не жить.
Коль с хабаром негусто,
Можешь всех положить.
Мир жестокий, суровый.
Слабакам — места нет.
Принесёт нам день новый…
Что? Не знаю ответ.
Может, станем умнее…
Прекратим убивать…
— Что для тебя ценнее?
Скажешь: — Зоне решать. [2]
— Какой чудный голос, — мечтательно произнёс отец Иоанн, склонив голову набок.
Он словно вино дегустировал, слушая песню.
— Да, — согласился Чадов, тихонько покачивая Нюшку на колене.
Девочка методично расправлялась с плиткой шоколада, принесённой Стылым. Покончив со сладким, она захотела пить и помчалась к барной стойке за «кока-колой».
— Славный ребёнок, — посмотрел ей вслед священник.
— Только шибко непоседливый, — проворчал Стылый, души в Нюшке не чаявший и считавшийся её крёстным. — И доверчивая очень. Ко всем липнет, думая, что вокруг одни только добрые люди.
— А вы любите детей, отче? — поинтересовался Чадов. — Чего ж своих не заводите?
— Боязно, — нахмурился Опрокидин. — Какие у нас, сталкеров, могут родиться дети? Мы ж искалеченные Зоной. Вдруг какого мутанта на свет Божий явим. Нет, лучше уж чужих пестовать.
Какой-то невнятный шум у стойки привлёк внимание их компании.
Нюшка отбивалась от какого-то мутного субъекта в длинном чёрном балахоне, пытавшегося взять её на руки.
— Хм, а ты говорил, что она ко всем липнет, — недобро прищурился батюшка. — Выходит, не ко всем.
— Эй, ты, пидор сраный, а ну живо отвали от ребёнка! — заревел Стылый хриплым голосом. — Я кому сказал, мать твою, убери мослы, а то оторву их на хер!
— Да я чё? — залепетал мутный. — Я ни чё…
И убрался к дальнему столику, где сидели ещё четверо парней, одетых в точно такие же нелепые балахоны чёрного цвета.
— Монахи? — поинтересовался Степан.
— «Грешники», — сквозь зубы процедил сталкер, плохо скрывая ненависть.
— Как, — изумился журналист, — разве их не уничтожили? Я слыхал, что с ними покончил Хемуль со своими ребятами.
— Говно не тонет, — сплюнул отец Иоанн. — Едва по Зоне прошёл слух о Коне Бледном, они восстали, словно феникс из пепла. Снова стали править свои тёмные мессы, славя Хозяев Зоны и самого сатану.
— Говорят, опять начали пропадать люди, — вполголоса молвил сталкер. — Не иначе, эти суки в жертву их приносят…
— А милиция куда смотрит, ооновцы?
— Так не пойман же, значит, не вор, — вздохнул слуга Господень. — Ну, не приведи Создатель, попадутся…
Он сжал кулаки, а на костистом его лице заходили желваки.
— Разрешите присесть, господа? — неожиданно прошелестел рядом с их столиком невнятный голос.
Собутыльники почти синхронно повернули головы.
Это был мужчина неопределённого возраста, не красавец, но и не урод, не чрезмерно толстый, однако ж и не худой. Так, господинчик средней руки.
— Тебе чего? — нелюбезно осведомился Стылый, на всякий случай подвигая к себе недопитую бутылку с коньяком.
Ходят тут всякие, любители халявного угощения.
— Имею разговор.
— Давай, только покороче, — махнул рукой отец Иоанн, нацеливаясь вилкой в маринованную лисичку.
— Я буду краток, — заверил «блёклый».
— Итак? — нахмурил брови сталкер.
— Хочу предложить вам выгодное и непыльное дело, — неопределённо начал мужик. — Всего-то и делов, что прошвырнуться на пару километров в глубь Зоны, в локацию Тёмное болото, забрать оттуда некую вещицу и доставить её мне…
— Мы в Зону не собираемся, парень, — отрезал Стылый. — Ты что, не в курсах, что там стало слишком уж хлопотно?
— Я в курсе, — развёл руками тусклый. — Однако сумма, которую я хочу вам предложить, может вас заинтересовать.
— Миллион! — бухнул сталкер без обиняков. — На меньшее не согласен!
— Но… — чуть не задохнулся от возмущения наниматель. — Это же форменный грабеж!
— На меньшее не согласны, — подыграл приятелю Степан. — Иначе сами двигайте за своим хабаром.
— Ага! — с сарказмом поддержал сотрапезников и отец Иоанн.
— Можно обсудить, — залебезил блёклый.
— Торг здесь совершенно неуместен! — грозно ударил кулаком по столу батюшка. — Или выкладываешь миллион, или катись на все четыре стороны!
— Но там работы на пару тысяч, — канючил мужик. — Всего-навсего закончить то, что начал Шершень. Он не дошёл каких-нибудь пару километров…