Босх снял со стола бумаги и фотографии, имевшие отношение к седьмой жертве, Николь Кнапп, а также к одиннадцатой, Ширлин Кемп. Это были две порноактрисы, известные в своем деле соответственно как Глубокая Норка и Горячая Телка.
После этого он принялся листать одну из папок, пока не наткнулся на материалы о единственной оставшейся в живых – о женщине, которая сумела убежать. Она тоже была порноактрисой, занимавшейся еще и обычной проституцией. Ее звали Джорджия Стерн, а на видео она снималась под псевдонимом Бархатная Штучка. Она пришла в «Голливуд стар мотель» на свидание, организованное через секс-службу, которую сама и рекламировала в местных бульварных изданиях.
Клиент предложил ей раздеться. Чтобы это сделать, она, изображая скромницу, повернулась к нему спиной, так как полагала, что клиенту это понравится. Тут она заметила вырезанную из ее сумочки кожаную полоску, и преступник принялся душить ее сзади. Как, вероятно, и все остальные жертвы, она стала сопротивляться, однако в отличие от прочих сумела высвободиться, двинув нападавшему локтем по ребрам, а затем развернувшись и ударив его по гениталиям.
Забыв о всякой скромности, она голой выбежала из номера. К моменту прибытия полиции нападавший уже исчез. Лишь через три дня информация о случившемся дошла до спецгруппы, но к тому времени в этом номере уже побывали десятки клиентов («Голливуд стар» сдает номера по часовой ставке), так что там было уже бесполезно что-либо искать.
Прочитав эти отчеты сейчас, Босх понял, почему фоторобот, который составили в полиции со слов Джорджии Стерн, так сильно отличался от внешности Нормана Черча.
Это был совсем другой человек.
Часом позже он открыл последнюю страницу последней папки, где находился список телефонов и адресов тех, кто участвовал в расследовании. Подойдя к висевшему на стене телефону, он набрал номер доктора Локке – в надежде, что за четыре года он не сменился.
Локке снял трубку через пять гудков.
– Простите, что беспокою, доктор Локке, я понимаю, что уже поздно. Это Гарри Босх.
– Как поживаете, Гарри? Жаль, что мы не смогли сегодня поговорить. Конечно, вы сейчас не в лучшем положении, но я…
– Понятно, доктор, но у меня есть к вам одно дело. Это связано с Кукольником. Я хочу кое-что вам показать и обсудить это. Нельзя ли мне сейчас к вам подъехать?
Наступило долгое молчание.
– Это связано с тем новым делом, о котором я читал в газете?
– Да, и кое с чем другим.
– Послушайте, сейчас ведь уже около десяти. Может, это подождет до завтра?
– Завтра утром я должен быть в суде, доктор. Весь день. Это очень важно. Я действительно ценю ваше время. Я был бы у вас еще до одиннадцати, а уехал бы еще до двенадцати.
Локке ничего не отвечал, и Босх начал уже думать, что любезный доктор, возможно, его боится или просто не хочет принимать у себя дома полицейского-убийцу.
– Кроме того, – сказал Босх в молчащую трубку, – я думаю, что вам это будет интересно.
– Ну хорошо, – сказал наконец Локке.
Записав адрес, Гарри упаковал все бумаги обратно в папки. Помявшись немного возле двери, Сильвия вошла в кухню, так как поняла, что фотографии уже спрятаны.
– Я слышала, как ты разговаривал. Ты собираешься ехать туда сейчас?
– Угу, прямо сейчас. В Лорел-каньон.
– А что случилось?
Он остановился, держа обе папки под мышкой.
– Я… ну, в общем, мы кое-что упустили. Я имею в виду спецгруппу. Мы свалили их в одну кучу. Я теперь думаю, что их было двое, но лишь теперь понял, что это так.
– Двое убийц?
– Думаю, да. И хочу спросить об этом Локке.
– Ты сегодня вернешься?
– Не знаю. Будет уже очень поздно, так что я, пожалуй, поеду к себе. Проверю сообщения, возьму свежую одежду.
– В эти выходные не стоит ждать ничего хорошего, да?
– Что… да, «Одинокая сосна»… Ну, я…
– Не беспокойся об этом. Но, возможно, мне придется побыть у тебя дома, пока тут будут клиенты.
– Конечно.
Проводив его до двери, она сама ее открыла и сказала, чтобы он был поосторожнее и позвонил ей завтра. Он обещал, что обязательно позвонит. Он шагнул вперед, но на пороге вдруг остановился.
– А знаешь, – сказал он, – ты ведь была права.
– В чем?
– В том, что ты сказала насчет мужчин.
Лорел-каньон представляет собой извилистый проход в горах Санта-Моника, соединяющий Студио-Сити с Голливудом и Сансет-Стрип, центральной частью бульвара Сансет. С южной стороны, там, где дорога ныряет под Малхолланд-драйв и четыре ее полосы, провоцируя лобовое столкновение, превращаются в две, начинается шикарный Лос-Анджелес с его голливудскими бунгало сорокалетней давности и соседствующими с ними современными многоуровневыми строениями. Именно здесь Гарри Гудини построил свой замок, здесь в деревянном домике жил Джим Моррисон – возле маленького магазинчика, который и по сей день является единственной в каньоне торговой точкой.
Каньон притягивал нуворишей – рок-звезд, писателей, актеров и наркоторговцев. Ради того, чтобы назвать Лорел-каньон своим домом, они готовы были мириться с его постоянными оползнями и чудовищными пробками. Локке жил на Лукаут-маунтин-драйв, круто поднимавшейся от бульвара Лорел-каньон, так что казенной машине Босха пришлось нелегко. Дом, который он искал, оказалось легко обнаружить, поскольку на его передней стене мигала голубая неоновая вывеска с адресом. Гарри припарковался у обочины возле разноцветного фургона марки «Фольксваген», которому на вид было лет двадцать пять – еще одна особенность Лорел-каньона.
Выйдя из машины, Босх бросил на асфальт сигарету и растоптал ее ногой. Было очень тихо и темно. Он слышал, как тикает, остывая, двигатель его машины, чувствовал запах моторного масла. Протянув руку в открытое окошко машины, он достал с сиденья обе папки.
Чтобы доехать до Локке, потребовался почти час, так что за это время Босх успел основательно обдумать свое открытие. По дороге он также понял, каким образом можно было бы попытаться его подтвердить.
Локке встретил его с бокалом красного вина в руке – босой, одетый в синие джинсы и зеленую хирургическую рубашку. На шее на кожаном ремешке висел большой розовый кристалл.
– Добрый вечер, детектив Босх. Входите, пожалуйста. – Через прихожую он провел его в большую гостиную-столовую; застекленные створчатые двери выходили во внутренний дворик, вымощенный кирпичом, посредине которого виднелся подсвеченный голубой бассейн. Розовый ковер был потертым и грязным, но в остальном дом соответствовал представлениям о жилище профессора, занимающегося вопросами сексологии. Вода в бассейне еще рябила, словно там совсем недавно кто-то купался. Как показалось Босху, в воздухе стоял слабый запах марихуаны.