– И поделом ей! – Андре взглянул на Сабрину. – Она была злая, жадная, порочная, ни на что не способная женщина. Лучше бы она умерла тогда, много-много лет назад, когда об этом заявил твой отец.
Он так и не простил Камиллу. Шесть долгих месяцев она мучила Сабрину, а та беспомощно ждала суда, чтобы защитить себя.
– Странно, но я ничего не чувствую. – В этом было трудно признаться.
Она только что узнала о смерти матери, но осталась к этому совершенно равнодушна.
– Джон очень переживает. Он знал ее четыре года. Видно, у них было много точек соприкосновения.
Сабрина улыбнулась. Ей понравилось его выражение «atomes crochus» – сцепленные атомы, сродство душ. Как ни досадно, так оно и было. Андре абсолютно прав.
На следующий день они присутствовали на церемонии выпуска. Все прошло без сучка и задоринки. Сабрина даже всплакнула, когда увидела в рядах выпускников своего сына. Несмотря на размолвки с Джоном, она гордилась сыном... Она дала ему образование, хотя для этого ей пришлось продать рудники, дом в Напе, сады вокруг дома Терстонов... Она сделала свое дело, а он сделал свое. Им обоим было чем гордиться и что праздновать. Вечером они отметили это событие в ресторане. Джон подвыпил, но Андре и Сабрина прекрасно понимали его. Он вел себя лучше, чем обычно; зато в поезде на Нью-Йорк Джон полностью отыгрался: он стыдился показываться в обществе матери.
– Боже мой, что подумают люди? – шептал он.
– Скажи им, что я обжора, – улыбаясь, прошептала она в ответ.
Они спросили его о работе. Он собирался приступить к ней в сентябре, по возвращении из поездки. Он будет работать в фирме отца своего друга, Уильяма Блейка. Когда они провожали Джона, он познакомил Сабрину с Биллом. Рядом с ним стояла очень хорошенькая девушка. Она глаз не сводила с Джона. Сабрина узнала, что девушке восемнадцать лет, что она сестра Билла и – это сразу бросалось в глаза – влюблена в Джона. Узнав, что перед ней его родители, она сразу же представилась:
– Здравствуйте. Меня зовут Арден Блейк. – Она пожала руку Сабрине, потом Андре, мельком взглянула на просторное красное платье Сабрины и тут же начала трещать без умолку о том, какой Джон замечательный, хотя и не обращает на нее никакого внимания. – Папа полагает, что он преуспеет в работе и в жизни. Поэтому он и посылает Джона с Биллом в Европу – это своего рода аванс...
Это возмутило Сабрину, но внешне она осталась спокойной, Джон сказал ей, что сам достал деньги, а на деле он, оказывается, будет три месяца плавать на «Нормандии» в каюте первого класса за чужой счет, не говоря уж об отелях, в которых он будет останавливаться. Она знала Уильяма Блейка-старшего, как и вся страна. Он крупнейший банкир Нью-Йорка: до продажи рудников Джона она неоднократно заключала с ним сделки по вкладам.
– Мы с мамой и папой в следующем месяце тоже уедем и встретимся с Биллом и Джоном на юге Франции. – Девушка была вне себя от радости, и Сабрина улыбнулась.
– Будьте осторожнее, – предупредила она хорошенькую зеленоглазую блондинку. – Я не слишком доверяю своему сыну.
– Мама говорит, он самый симпатичный молодой человек из всех, кого она знает. Он будет моим кавалером во время первого выхода в свет в декабре. – Она светилась от счастья.
А когда дали гудок перед отплытием, Джон поцеловал в губы Арден и еще трех девушек, которые пришли проводить его. На борту их было четверо, все выпускники Гарварда.
«Как бы они не попали в какую-нибудь переделку», – недовольно подумала Сабрина.
Но еще большее омерзение у нее вызывала мысль, что Джон путешествует за чужой счет. Да, Джон остался верен себе: он всегда умел выколотить из нее деньги. Теперь ей не остается ничего другого, как послать чек на приличную сумму Уильяму Блейку-старшему, дабы возместить стоимость поездки. Разве она могла позволить, чтобы ее сын путешествовал в качестве чьего-то гостя! Бог знает, какую душераздирающую историю он им поведал!
– Когда ты вернешься, нам будет нужно кое-что обсудить. – Она многозначительно посмотрела на него и протянула конверт с деньгами – подарок в честь окончания университета.
Как она гордилась, что Джон сам заплатил за поездку! Приготовила ему тысячу долларов на карманные расходы... Теперь она понимала, что это лишняя трата.
– Будь поласковее с Арден Блейк! – шепнула она сыну. – Она милая девушка. – У нее было дурное предчувствие, что сын собирается воспользоваться влюбленностью Арден.
– Она мой ключ к успеху, – усмехнувшись, прошептал он, и Сабрину передернуло.
Позже она увидела, как Арден неистово махала Джону с пристани, а ее мать следила за этим. Сабрине хотелось предупредить ее о том, что собой представляет ее сын. Но разве она могла решиться на такое? А Джон стоял на палубе напротив своей каюты и улыбался им всем. Он был красив, как никогда: высокий, стройный, необыкновенно изящный, яркие голубые глаза, как у Камиллы, агатово-черные волосы и лицо, которое могло бы свести с ума любую женщину! Когда пароход отчалил, Сабрина со вздохом обернулась к Андре и рассказала ему о том, как Джон отозвался об Арден Блейк и кто финансировал его поездку.
– По крайней мере ты знаешь, что с голоду он не умрет. Для этого он слишком умен.
– Слишком умен, когда это касается его выгоды...
– Иногда мне так хочется, чтобы и Антуан был таким. Он чертовски непрактичен и когда-нибудь просто по миру пойдет. Он думает только об идеалах, принципах и прочей интеллигентской чепухе.
Сабрина улыбнулась. В чем-то Андре был прав, но Антуан такой славный мальчик! Он был очень умен, но часто витал в эмпиреях. Скорее он прочтет философский трактат, чем поест, будет гоняться за туманными, абстрактными идеями, но не сумеет претворить их в жизнь. Он мечтатель, но какая же он прелесть!
– Андре, он чудесный человек. Ты можешь им гордиться.
– А я и горжусь. – Он помог ей сесть в такси, а затем улыбнулся, глядя на ее округлившейся живот. – А как поживает наш маленький дружок? – Несколько недель назад она почувствовала первые толчки, а сейчас младенец вовсю резвился. Андре чувствовал это и был очень доволен. – Что, скачет вверх-вниз?
– Думаю, она будет балериной. Очень уж прыгучая. – Да, куда активнее, чем Джонатан или малыш, которого она потеряла.
– Или футболистом, – улыбнулся Андре.
Днем они навестили своего старого верного друга Амелию, и она искренне порадовалась за них. Их переживания из-за возраста она назвала чепухой.
– Если бы я могла, родила бы сама! – Ей исполнилось девяносто.
«Она ужасно хрупкая», – подумала Сабрина.
– Наслаждайтесь каждой минутой... Это величайший дар на свете... Дар судьбы.
И они знали, что это правда. Амелия прожила девяносто полных, чудесных, богатых, щедрых лет. Она была примером для всех в отличие от Камиллы. Сабрина вскоре рассказала об этом, но тут вошла сиделка, и им пришлось попрощаться: настал час отдыха, да и Амелия устала. Она поцеловала их на прощание, как делала всегда, и пытливо поглядела Сабрине в глаза.