– Конечно. – Галочке хотелось, чтобы музыка не просто играла, а гремела. Это вполне соответствовало бы ее настроению.
Она впервые чувствовала себя не просто серой мышью, стремящейся забиться в щель от внимания окружающих, а значимой единицей. Хотелось быть объемной и весомой, как старая папина гиря, оставленная им вместе с остальными вещами после ухода. Гиря была неподъемной и вызывала смутное уважение, граничащее с подобострастием.
Первые хриплые аккорды вылетели из окна «четверки», народ начал оглядываться. Небрежно выставив локоток в открытое окно, Галина важно смотрела вперед, делая вид, будто чужие взгляды ей безразличны.
– Не очень громко? – заботливо поинтересовался водитель. Судя по тому, что у него была выставлена именно такая громкость, он привык к такому звуковому сопровождению.
– Нормально! – проорала Галя, перекрикивая разбитной мотив и блатной рык исполнителя.
Ехали они не совсем с ветерком. Женя оказался очень аккуратным и законопослушным водителем, чем вызывал резкое неприятие со стороны остальных участников движения. Ему сигналили и, обгоняя, демонстрировали свое отношение на пальцах. Изредка доносились плохо различимые вопли явно нелестного содержания.
– Сам ты… – бормотал Женя. – Тише едешь – дальше будешь.
Галочка солидарно трясла головой и поддакивала. Конечно, она мечтала видеть будущего мужа этаким рубахой-парнем, суперменом, но не могла не признать, что для хозяйства и спокойной жизни подойдет именно такой рассудительно-медлительный парень.
К середине пути ее укачало. От запаха бензина, витавшего в салоне, и тряски, словно автомобиль ехал не по шоссе, а по ступенькам, Галочку начало подташнивать. Утренний кофе разделился на два лагеря, один из которых бурлил в районе солнечного сплетения, пытаясь вернуться тем же путем, что и попал в организм, а второй рвался покинуть хозяйку естественным путем, что было еще позорнее, поскольку в русском языке не находилось ни одного приличного слова, чтобы намекнуть кавалеру о возникших трудностях.
Когда «четверка» въехала в поселок и желтобокой лягушкой заскакала по ухабам, Галочке показалось, что все кончено. Она уже пожалела, что терпела столько времени. Страшная мысль, что сейчас ей предстоит знакомство с родственниками, при которых тоже будет неловко интересоваться, где у них тут удобства, буквально сводила ее с ума.
Пока Женя суетился, отволакивая в сторону косое сооружение, напоминавшее помесь лестницы с забором, Галя сидела не шевелясь и выпучив глаза. Борьба с физиологией была жестокой и неравной.
– Выходите, барышня, приехали! – Женя распахнул дверцу машины и подал Галочке руку.
Сжав зубы, губы и ноги, девушка вывалилась на свежий воздух.
– Ну-с, с чего начнем экскурсию? – Он явно гордился хозяйством и мечтал поскорее предъявить будущей жене свое имущество.
– С туалета, – шепнула Галя, заливаясь краской и тихо сходя с ума от радости, что никакая родня не высыпала их встречать.
– Не понял.
Она молча умоляюще подняла голову, и до Жени, наконец, дошло.
– Конечно, конечно, побежали.
Она была благодарна за понимание, но бежать не могла.
К удивлению гостьи, вожделенный закуток находился вовсе не на краю какого-нибудь обрыва, не в чистом поле и не за тридевять земель. Скромная будочка прилепилась прямо к дому.
– Не поскользнись, – напутствовал ее Женя.
Если бы Галя посетила этот укромный уголок в нормальном состоянии, то, возможно, была бы потрясена непрезентабельностью удобств, но теперь мелочи не бросались в глаза, а крупные недоработки не имели значения. Даже огромные изумрудные мухи и отсутствие туалетной бумаги не впечатляли. То же относилось и к отсутствию элементарной задвижки на двери.
Во двор она вышла невероятно счастливая. Легкость и радужное счастье буквально распирали, предстоящее знакомство с мамой не пугало, а Женя, несмотря на субтильное телостроение, казался крепко стоящим на ногах хозяином.
– Мамки нет, – развел он руками. – В дом не попасть. Наверное, в магазин ушла. Пошли ее встретим.
Он мягко взял Галочкину лапку и зацепил ее за свой оттопыренный локоть.
Ей почему-то вспомнился фильм «Девчата». На душе было светло и чисто, как у ребенка, который идет с санками по первому снегу. Деревенские звуки навевали умиротворение и умиление. Стрекот кузнечиков, веселое жужжание снующих туда-сюда пчел, крики петухов, мычание коров – все выглядело лубочно-летним. Казалось, нет в мире никаких проблем. Даже время здесь текло размеренно и чинно.
Повиснув на Жене, Галочка выплыла со двора, зачерпывая босоножками песок.
Он откровенно гордился ею и собирался показать односельчанам. Во всяком случае, Гале так казалось. А зачем еще водить ее по деревне, как слона на ярмарке? Она поступила бы именно так – провела жениха по местам наибольшего скопления знакомых.
Улицы поселка были пустынны, если не считать бродивших по траве овец, коз и нервно кудахтавших кур.
– А люди где? – робко поинтересовалась Галя. Ей хотелось блеснуть и не опозорить Женю, но долго гулять, выпятив грудь, втянув живот и изображая походку от бедра, она бы не смогла. Песок в босоножках натирал ноги, а плечи ныли от напряжения.
– Работают все или в магазине.
Варианты были настолько разительно противоречивыми, что Галина даже переспросила:
– В магазине? А что там?
– Автолавка.
Женя полагал, что дал исчерпывающий ответ, а Галочка поняла, что если продолжит допрос, то рискует вселить в жениха мысль об их несоответствии друг другу. Слово «автолавка» вызывало в сознании причудливый образ скамьи на колесах. В конце концов, не так уж и принципиально, куда сгинули местные жители. Придет время – все выяснится.
У длинного, похожего на барак здания со стершейся надписью под крышей толпились люди. Появление в конце улицы незнакомой пары, передвигавшейся в обнимку, вызвало неподдельный интерес. Народ начал подслеповато всматриваться, строя всяческие предположения.
– Дачники из Зойкиного дома, – протянул маленький жеваный мужичонка в огромной заношенной кепке.
– Тю, сказал! – Высокая дородная тетка в пестром платье среднеазиатской расцветки легонько, по-дружески толкнула его в плечо, отчего собеседник завалился на стену магазина. – Не мои это. Там мужик поплотнее будет, а баба его выше, чем эта. Это с горы дачники.
– Точно, с горы, – нараспев подтвердила маленькая круглая бабенка в сбившейся косынке. – Там мужик в аккурат такой тощий и длинный, как жердь.
– Да, городские – не чета нашим, – с трудом выговорил здоровенный краснорожий детина, мерно покачивавшийся в гуще дамского коллектива. Некоторые звуки захлебнулись в алкогольных парах, поэтому речь его была нечеткой. Для связи слов он периодически жестикулировал, старательно сводя понятия в кучу, чтобы добиться осмысленности в своем выступлении. – Городские, они… эх, хм… гнилые. Ни в хозяйстве их… я вон… дрова колоть… а он… ых, да что говорить! И по бабской части… беда. Как что… так они… без меня никак!