– Глядите, как она пожирает свет, – сказал Кэл.
Слово «свет» у него прозвучало почти как «жжет».
– Когда-то на острове Мэн жила женщина, – сказал Сенатор, – которая сгорела заживо, когда лучи солнца прошли сквозь линзу и попали на нее.
– В солнечные дни линзы раньше накрывали рогожей, – кивнул Кэл Кули. – Иначе они бы все подожгли, вот какие они были мощные.
– Мне всегда нравились маяки.
– И мне тоже, сэр. И мистеру Эллису.
– Во времена правления Птолемея Второго в Александрии был построен маяк, который считался одним из чудес света в Древнем мире. Он был разрушен землетрясением в четырнадцатом веке.
– Ну, так про это написано, – заметил Кэл Кули. – Но вопрос спорный.
– А самый первый маяк, – продолжал Сенатор мечтательно, – был построен в Египте ливийцами.
– Я знаю про ливийские маяки, – небрежно выговорил Кэл Кули.
Старинная линза Френеля с маяка на Гоутс-Роке медленно вращалась посередине просторной пустой конюшни, и Сенатор не отрывал от нее глаз. Линза поворачивалась все медленнее и наконец с тихим шелестом остановилась. Сенатор молчал как загипнотизированный.
– Ну, а у вас что? – нарушил тишину Кэл Кули.
Он посмотрел на Вебстера Поммероя, держащего слоновый бивень. Вебстер, покрытый запекшейся грязью и имевший самый что ни на есть жалкий вид, судорожно сжимал в руках свою скромную находку. Он ничего не ответил Кэлу, нервно переступая с ноги на ногу. Сенатор тоже ничего не ответил. Он все еще был зачарован линзой Френеля. И тогда Рут Томас сказала:
– Вебстер сегодня нашел слоновый бивень, Кэл. Это бивень того слона, которого везли на корабле «Клэрис Монро». Этот корабль потерпел крушение сто тридцать восемь лет назад. Вебстер и Саймон разыскивали этот бивень почти целый год. Правда, он замечательный?
Бивень действительно был замечательный. При любых других обстоятельствах все сразу бы сочли этот бивень великолепной находкой. Но только не здесь, в тени Эллис-Хауса, не рядом с потрясающе сохранившейся и такой красивой линзой Френеля, сотворенной французами в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Бивень вдруг стал выглядеть ужасно глупо. К тому же Кэл Кули, с высоты своего роста, со своей надменностью, мог унизить что угодно. Он девяносто часов полировал линзу и говорил об этом так, словно совершил нечто героическое, титаническое, и в сравнении с этим то, что растерянный худенький мальчик целый год копался в иле в поисках бивня, выглядело совершенно обыденно (несмотря на то, что Кэл Кули об этом и словом не обмолвился).
Слоновый бивень вдруг превратился в грустную маленькую кость.
– О, как интересно, – наконец произнес Кэл Кули. – Какой интересный проект.
– Я подумал, что мистер Эллис захочет взглянуть на этот бивень, – сказал Сенатор. Он наконец оторвал взгляд от линзы и посмотрел на Кэла Кули с жалкой мольбой. – Я подумал, что мистер Эллис улыбнется, увидев его.
– Может, и улыбнется, – уклончиво ответил Кэл Кули.
– Если мистер Эллис сегодня принимает… – начал Сенатор, но тут же умолк. Он был без шляпы, но если бы он носил шляпу, сейчас он бы нервно комкал в руках ее поля. Но шляпы у него не было, поэтому он просто стал нервно шевелить пальцами.
– Да, приятель?
– Если мистер Эллис принимает, мне бы хотелось поговорить с ним об этом. О бивне. Понимаешь, Кэл, я думаю, что этот бивень – как раз такой предмет, который в конце концов убедил бы мистера Эллиса в том, как на нашем острове необходим музей естествознания. Мне бы хотелось попросить мистера Эллиса, чтобы он позволил использовать для музея старое здание магазина компании «Эллис-Гранит». Для острова. Для целей просвещения, понимаешь?
– Музей?
– Музей естествознания. Мы с Вебстером уже несколько лет собираем экспонаты. У нас скопилась вполне приличная коллекция.
Кэл Кули об этом прекрасно знал. И мистер Эллис об этом знал. Все об этом знали. Рут не на шутку разозлилась. У нее засосало под ложечкой. Она почувствовала, что хмурится и заставила себя разгладить лоб. Она не желала выказывать никаких эмоций перед Кэлом Кули. Она придала своему лицу равнодушное выражение, гадая, кто бы смог подстрелить Кэла Кули. Или убить.
– У нас много экспонатов, – продолжал Сенатор. – Недавно я приобрел заспиртованного омара-альбиноса.
– Музей естествознания, – повторил Кэл Кули задумчиво, словно впервые услышал это словосочетание. – Как забавно.
– Нам нужно место для музея. Экспонаты у нас уже есть. А здание довольно просторное. Мы могли бы разместить в нем уже имеющиеся находки и продолжать поиски. К примеру, там можно было выставить и линзу Френеля.
– Не имеешь же ты в виду, что хочешь забрать маяк мистера Эллиса?
– О нет. Нет! Нет, нет, нет! От мистера Эллиса нам ничего не нужно, кроме разрешения на использование старого здания магазина. Мы возьмем его в аренду, само собой. Мы каждый месяц сможем платить какие-то деньги. Думаю, эта идея может ему понравиться – ведь здание пустует уже много лет. А от мистера Эллиса нам никаких денег не нужно. Мы не хотим посягать на его собственность.
– Очень надеюсь, что ты не денег просить пришел.
– Знаете что? – вмешалась Рут Томас. – Я подожду снаружи. Надоело мне здесь торчать.
– Рут, – с неожиданной заботой произнес Кэл Кули. – Ты что-то разволновалась, милая.
Рут не одарила его взглядом.
– Вебстер, хочешь пойти со мной?
Но Вебстер Поммерой предпочел топтаться на месте рядом с Сенатором, судорожно сжимая в руках слоновый бивень – так, словно в этом бивне жила надежда. Рут Томас вышла из конюшни одна, прошагала по заброшенному пастбищу к скалистым утесам, откуда открывался вид на остров Корн-Хейвен. У нее не было сил смотреть на то, как Сенатор распинается перед управляющим Лэнфорда Эллиса. Она такое уже видела раньше, и это было невыносимо. Она подошла к краю утеса и стала рассеянно срывать с камней лишайники. По другую сторону пролива был хорошо виден остров Корн-Хейвен, окутанный жарким маревом.
Сегодня Сенатор Саймон Адамс в пятый раз явился к мистеру Лэнфорду Эллису с официальным визитом. То есть, может быть, он и еще приходил, но для Рут Томас этот визит был пятым. Мистер Эллис ни разу не удостоил их вниманием. Да, возможно, Сенатор уже много раз здесь бывал, часами напрасно ждал перед Эллис-Хаусом, а Кэл Кули ему всякий раз наигранно виновато объяснял, что мистер Эллис себя неважно чувствует и гостей не принимает. Каждый раз с Сенатором приходил Вебстер. Каждый раз он держал в руках какую-нибудь находку, которая, как надеялся Сенатор, поможет убедить мистера Эллиса в необходимости создания музея естествознания. Он должен был стать общественным учреждением (и об этом Сенатор всякий раз говорил искренне и сердечно), где жители острова (всего за десять центов!) смогут увидеть экспонаты, демонстрирующие историю их родного острова. Сенатор Саймон заготовил для мистера Эллиса страстную речь, но пока еще не было шанса произнести ее. Эту свою речь он несколько раз цитировал Рут. Она вежливо слушала, хотя всякий раз у нее немножко щемило сердце.