Итальянцы, работавшие на гранитном производстве, по-английски не говорили. Их то и дело увольняли и заменяли другими, и даже для тех десятников, которые за ними постоянно присматривали, все они не имели имен. С точки зрения десятников, итальяшки запросто могли меняться головами между собой. Никто не считал их за людей. Они были католиками. Они и с местными-то жителями не общались, не говоря уже о тех, кто был связан с семейством Эллисов. Итальянцев все попросту игнорировали. Их и замечали только тогда, когда на них нападали. Выходившая на Форт-Найлзе газета, которую перестали печатать вскоре после того, как свернулась деятельность гранитной компании, время от времени разражалась передовицами, переполненными возмущением итальянцами.
Вот выдержка из «Форт-Найлзского сигнального рожка» за февраль тысяча девятьсот пятого года: «Эти гарибальдийцы представляют собой беднейшие и самые злобные существа в Европе. Их дети и жены больны и искалечены побоями».
«Эти неаполитанцы, – говорится в передовой статье более позднего времени, – пугают наших детей, вынужденных проходить мимо них, когда они стрекочут и страшно рычат на наших дорогах».
Нет, просто неслыханное дело, чтобы итальянец, гарибальдиец, неаполитанец, мог переступить порог Эллис-Хауса. И тем не менее, когда бабушке Рут Томас учинили допрос с пристрастием насчет того, кто является отцом ее будущего ребенка, она ответила только одно:
– Он итальянец.
Потом Эллисы стали обсуждать план возможных действий.
Доктор Жюль Эллис предлагал немедленно уволить Джейн, однако его супруга напомнила ему, что будет довольно-таки сложно и несколько жестоко уволить женщину, которая, в конце концов, не являлась наемной работницей, а была полноправным членом семьи.
– Тогда надо сделать так, чтобы она перестала быть членом нашей семьи! – бушевали братья Веры Эллис, но Вера и слышать об этом не желала. Да, Джейн совершила проступок, и Вера чувствовала, что та ее предала, но тем не менее она не могла отказаться от Джейн. Нет, другого выхода не было. Джейн должна была остаться в семье, поскольку Вера Эллис не могла жить без нее. Даже братья Веры вынуждены были признать, что так будет лучше. В конце концов, Вера была невыносима, а без неустанных забот Джейн она бы быстренько превратилась в мерзкую маленькую гарпию. Решение было принято: Джейн должна остаться.
Вместо наказания для Джейн Вера потребовала наказания для всех итальянцев на острове. Скорее всего, она не была знакома с термином «линчевание», но на уме у нее было примерно это самое. Она спросила у отца, не трудно ли будет отобрать несколько итальянцев и поколотить их или поджечь пару-тройку хижин, в которых они жили. Ну, или еще что-нибудь такое придумать. Но доктор Жюль Эллис ни о чем подобном слышать не желал. Доктор Эллис был слишком серьезным бизнесменом, чтобы прерывать работу своего производства или наказывать старательных трудяг, поэтому было решено это дело замять и действовать как можно более деликатно.
Во время беременности Джейн Смит-Эллис жила в семействе Эллисов и ухаживала за мисс Верой. Ребенок родился на острове в июне тысяча девятьсот двадцать шестого года, вечером того самого дня, когда Эллисы прибыли на Форт-Найлз на лето. Никто и не подумал менять дату переезда ради Джейн, которая в тот момент была на сносях. На самом деле беременную Джейн и близко нельзя было подпускать к лодке, но Вера потащила ее с собой – на девятом месяце. Ребенок родился почти что на пристани. Малышку назвали Мэри. Она была незаконнорожденной дочерью сироты и иммигранта. Это была мать Рут.
После трудных родов мисс Вера дала бабушке Рут одну неделю отдыха от обычных обязанностей. К концу недели Вера позвала Джейн к себе и сказала, едва не плача:
– Ты нужна мне, милая. Твоя крошка прелестна, но мне без тебя никак не обойтись. Без тебя я как без рук. Теперь ты должна позаботиться обо мне.
С этого момента Джейн Смит-Эллис ночами нянчила дочку, а весь день работала на мисс Веру – шила, одевала, заплетала косы, готовила ванну, застегивала и расстегивала бессчетные пуговицы на бессчетных платьях. Днем за малышкой пытались присматривать слуги, но у них своих дел было по горло. Мать Рут, которая по праву носила фамилию Эллис, провела детство на половине для прислуги, в гардеробных, в кладовках и погребах, где ее незаметно передавали с рук на руки, как контрабанду. Зимой, когда семейство перебиралось в Конкорд, все было так же ужасно. Вера не давала Джейн передышки.
В начале июля тысяча девятьсот двадцать седьмого года, когда Мэри только-только исполнился годик, мисс Вера заболела корью, у нее начался жар. Врач, который часто гостил летом на Форт-Найлзе, лечил Веру морфием. Так ей легче было переносить болезнь, и она подолгу спала. Эти часы стали для Джейн Смит-Эллис первым периодом отдыха с тех пор, как она маленькой девочкой попала в дом Эллисов. Она впервые вкусила радость свободы, впервые избавилась от каждодневных повинностей.
И вот как-то раз после полудня, когда и мисс Вера, и малышка Мэри крепко спали, бабушка Рут пошла прогуляться на тропинке, пролегавшей вдоль обрывистых утесов на восточном берегу острова. Может быть, это была ее первая в жизни прогулка? Первые свободные часы в ее жизни? Может быть. Она взяла с собой вязание в черном мешочке. День выдался чудесный, безоблачный, и океан был спокоен. Спустившись по узкой тропке, Джейн Смит-Эллис села на скале, нависающей над морем, и стала вязать. Далеко внизу ровно и мягко набегали на берег волны. Кружили чайки. Она была совсем одна. Она занималась вязанием. Светило солнце.
В Эллис-Хаусе несколько часов спустя мисс Вера проснулась и позвонила в колокольчик. Ей хотелось пить. Горничная принесла ей кувшин воды, но мисс Вера пить не стала.
– Мне нужна Джейн, – заявила она. – Ты очень мила, но мне нужна моя сестра Джейн. Не могла ли бы ты позвать ее? Где ее носит?
Горничная передала просьбу мисс Веры дворецкому. Дворецкий послал за молодым помощником садовника и велел ему срочно разыскать Джейн Смит-Эллис. Молодой садовник пошел по берегу вдоль края утесов и наконец увидел Джейн, которая сидела внизу, на камне, и вязала.
– Мисс Джейн! – крикнул садовник и помахал рукой.
Джейн запрокинула голову и помахала рукой в ответ.
– Мисс Джейн! – прокричал садовник. – Вас мисс Вера зовет!
Джейн кивнула и улыбнулась. И тут, как потом рассказывал молодой садовник, из моря поднялась громадная и бесшумная волна и полностью накрыла ту скалу, на которой сидела Джейн Смит-Эллис. А когда гигантская волна отступила, Джейн исчезла. Садовник сбегал за другими слугами. Они побежали по тропинке, стали искать Джейн, но даже ее туфель не нашли. Она исчезла. Море забрало ее.
– Чушь, – заявила мисс Вера Эллис, когда ей сообщили об исчезновении Джейн. – Конечно же она не исчезла. Ступайте и разыщите ее. Немедленно. Найдите ее.
Искали слуги, искали жители острова, но никто не нашел Джейн Смит-Эллис. Несколько дней подряд поисковые отряды обшаривали берега, но все было тщетно.
– Найдите ее, – продолжала распоряжаться мисс Вера. – Она мне нужна. Кроме нее, мне никто не поможет.