– У кого разнообразная? У тебя? – язвительно уточнила Надя, желая напомнить недавнюю поездку за город и рыжую девицу, из-за которой супруги поссорились.
– У подружки твоей. У меня в организме уже кальция на рога не хватает, ослаб я!
– Какие рога?! – возмутилась Надюша, обидевшись на несправедливые обвинения. Вика ожесточенно затрясла головой и растопырила пятерню, потом, подумав, добавила к композиции еще два пальца и написала на листочке: «Всего-то за все время!!!!!»
– Ты ей сам изменял. Семь раз!
– Семь? – оторопел Андрей и захохотал. – Ты чего, считала?! Обсчиталась, Иванцова. Крупно обсчиталась.
Вика тоже была недовольна. Она постучала себя по лбу и ткнула пальцем в грудь.
– Ты ему изменяла? – потрясенно прошептала Надежда. Подруга покаянно развела руками и написала огромными буквами «ВСЕГО!!!».
– Ладно, – ушла от скользкой темы Надя. – А как же ребенок? Андрей, ты о нем подумал? Что будет с Димой?
– Во-первых, Иванцова, это не мой ребенок, смею тебе напомнить, но на его благосостоянии это никак не отразится. Я его воспитал, я его не брошу. Только ты малость забыла – ребенку уже двадцать исполнилось, так что не вижу повода для переживаний. Разберемся как-нибудь.
– А квартира? Ты же не можешь все время снимать, – кинула пробный шар Надя. Шар немедленно вернулся.
– Квартира? – переспросил Андрей, и в его трубке тут же послышался торопливый, захлебывающийся шепот. Совет в Филях. – Заботливая ты моя! Не переживай, на свою жилплощадь я скоро вернусь, по съемным апартаментам скитаться не буду.
– И что, будете жить шведской семьей? – попыталась пошутить Надежда, глядя, как Вика медленно оседает на пол.
– Не держи меня за идиота. Куплю Вике жилплощадь где-нибудь в спальном районе. Не понравится, пусть ей хахали доплачивают и выменивают. Если ты не в курсе, квартира моя, а на нее оформлена… А, стоп. У нее уже есть квартира. Замечательная однушка, она ее сдает. Мой щедрый подарок на первую годовщину свадьбы. Девочка хотела свой собственный доход и деньги на карманные расходы. Она ее сдавала. Теперь пусть выгоняет жильцов и переезжает туда.
Фоном ему послужил одобрительный воодушевленный шепот.
– Да, да, – закруглил разговор Андрей. – Передай своей подружке, что через две недели я вернусь. Пусть переезжает, если не хочет неприятностей. Все, Иванцова, адьё! Спасибо, что позвонила. Очень плодотворная получилась беседа.
– Что? Все? – округлила глаза Вика. – Он не просит прощения? Не пытается вернуться? Что он сказал про деньги и квартиру?
«Во ужас-то, – мелькнуло в голове Надюши. – Тут еще хуже, чем у меня. Хотя это как посмотреть. Вику-то никто убить не грозится».
– Ты только не нервничай, – начала она осторожно.
– Уже начала. – Вика схватила со стола пустой бокал, зачем-то понюхала и долила вино. – Не томи, а то врежу. Не надо тут театральных пауз.
– Андрей сказал, что денег тебе давать не будет. И чтобы ты через две недели переехала в однокомнатную квартиру, которую он тебе подарил.
– Он что, обалдел? – Вика побледнела. – Мерзавец! Подлец! Я – в однокомнатную! Без денег! И это за все, что я для него сделала!
– Ужасно, – поддакнула Надя. Но переживать за подругу в полном объеме не получалось. Голова была занята своими проблемами.
– Как я буду жить на зарплату? – взвыла Вика. – Какой позор! Что люди скажут? Во мне кости-то перемоют! От души и со смаком. Старуху Красовскую променяли на тощую, но молодую лошадь. На малолетку! Он же ее везде с собой таскать будет! Мне нигде не показаться теперь! Да любая баба без мужика – как голая! Придется прятаться, избегать знакомых! Надька, что мне делать? Вся жизнь всмятку, как тухлое яйцо!
Вика схватила бутылку, хлебнула прямо из горлышка, скривилась и швырнула вино об стену. По шелковым обоям медленно растекалось кровавое пятно.
– Я сейчас еще и мебель покрушу тут, – вдруг обрадовалась Вика. – Не, лучше подожгу!
– Спятила. – Надя нахмурилась, соображая, как предотвратить катастрофу. – Это его имущество, тебя посадят.
– Это совместно нажитое имущество, – проявила неожиданную ясность рассудка подруга и плюнула на диван. Этого ей показалось недостаточно, и Вика попыталась продрать маникюром обивку.
– Ногти испортишь. И вообще тебе тут еще две недели жить. Не устраивай свинарник, – сообразила Надя. Завтра Красовская проспится и будет действовать адекватнее. – Давай так. Что-то ты можешь взять с собой. Реши что…
– Да я отсюда, на фиг, все вывезу, – хорохорилась Вика. – Он у меня голый и босый останется!
Конечно, предполагать, что Красовский останется «голым» или как-то будет переживать по поводу отсутствующих вещей, было смешно. Это не простая семья среднестатистических тружеников, которым не поделить телевизор со стиральной машиной. Если Андрея обозлить, то как раз Вика может остаться ни с чем. На любой закон найдется толстый кошелек или ушлый адвокат. Похоже, обманутая жена сильно переоценивала свое влияние на мужа и никак не могла перестроиться на новые рельсы. Он больше не боялся ее, не собирался считаться с мнением супруги и вообще желал вычеркнуть мадам Красовскую из своей жизни, заменив ее на более свежий вариант. Следовало еще учесть, что новая возлюбленная, стремясь занять место жены далеко не самого бедного бизнесмена, ведет себя правильно и за свое обеспеченное будущее готова отгрызть кому угодно и что угодно. Любовница всегда выигрывает в глазах мужчины в сравнении с женой, так как жена, еще не зная о нависшей над ней опасности, продолжает быть уверенной в завтрашнем дне и скачет по жизни супруга обнаглевшим ежиком, дырявя его самолюбие, нежную душу и кошелек. Тогда как любовница изо всех сил старается выиграть этот матч и мягким ковриком стелется под ноги находящемуся в размышлениях мужику. И однажды муж, наивно полагающий, что это он сам так все решил, а вовсе никто его к правильным выводам не подталкивал, пинает беззаботного ежа, и тот со свистом летит в чертополох, на обочину жизни, осознавая свое незавидное положение только после приземления. Если что-то и можно сделать в такой ситуации, это попытаться изменить траекторию полета. Тут дорога каждая секунда, каждое слово, промедление чревато непоправимыми последствиями. Да, он потом поймет, что ошибся, променял шило на мыло или розу на брюкву, но оставленной жене от этого легче не будет. Максимум, что ей удастся, – это испытать мимолетное моральное удовлетворение: я же говорила! Вот пусть теперь мучается!
Если он уже неосознанно начал мучиться, то либо просто поленится опять выменивать у судьбы полученную некондицию, либо будет продолжать жить в счастливом неведении, ибо соперница, так ловко его отбившая, ждет от окружающих того же коварства и бдительно охраняет подступы к крепости.
– Я, наверное, некстати спрошу, но ты мне скажи честно, – Надя замялась, – ты хочешь его вернуть?
– Еще чего!
– Нет, погоди, я серьезно спрашиваю. Я хочу помочь, но мне нужно знать, чего ты добиваешься. Если подумать, а не рубить сгоряча. Просто скажи: ты его любишь? Он тебе нужен?