Подождав, пока она усядется, Тристан тоже занял свое место. Ривс налил чаю в их чашки и наполнил соком стаканы. Он поставил также на стол варенье и мед в маленьких вазочках. Тристан старался скрыть свое нетерпение, хотя ему очень хотелось есть. Вся эта суета просто мешала и отнимала время.
Наконец, когда Тристан почти потерял терпение, Ривс снял крышки с блюд, где находились новые шедевры синьора Пьетро. В воздухе поплыли невероятно аппетитные запахи. Тристан взялся за вилку и нож и принялся отрезать кусочек ветчины.
Пруденс тихо покашляла.
Кроме ветчины, на столе были идеально сваренные яйца со взбитыми сливками, ароматная колбаса, большой кусок пирога с почками и несколько кусочков обжаренного хлеба. Тристан потянулся к варенью.
Пруденс кашлянула. Громко.
Тристан взглянул на нее.
– Можете и себе взять тоже. – Открыв горшок с вареньем, он потянулся за ножом, и вдруг... резкая боль пронзила бедро здоровой ноги. Нож со звоном выпал из его руки. – Тысяча чертей, женщина! Зачем вы это сделали?
Она перевела взгляд на Ривса, который терпеливо стоял в сторонке, глядя в потолок.
Тристан потер бедро и, поглядывая на них обоих, спросил:
– Что не так?
– Ривс спросил, не требуется ли вам чего-нибудь еще, а вы не ответили.
– Я ел! А, кроме того, он мог бы и сам посмотреть и, черт возьми, сообразить, нужно ли мне что-нибудь еще.
– Прежде чем отпускать его, если вам больше ничего не нужно, следовало поблагодарить его за обслуживание.
– Разве нельзя было просто сказать об этом, вместо того чтобы пинать меня изо всех сил?
– Я пыталась намекнуть вам, но вы не поняли.
– Нельзя ли найти что-нибудь среднее между намеком и пинком? В следующий раз, если захотите что-нибудь мне сказать, скажите это вслух.
– Извините, если вам кажется, что я превысила свои полномочия, но вы были так поглощены едой, что, наверное, не услышали бы ни слова.
Откровенно говоря, Тристан тоже думал, что ничего не услышал бы: уж очень вкусны были яйца.
– Наверное, следует поблагодарить вас за то, что не пнули меня в больную ногу.
Она фыркнула.
– Я подумаю об этом.
– Почему-то меня это не удивляет. Вы неисправимы.
Она бросила на него из-под ресниц взгляд, напомнивший о том, что другая нога все еще находится в пределах досягаемости ее остроносого ботиночка.
– Даже и не помышляйте, – проворчал он.
Она попробовала придать себе высокомерный вид, но не получилось: вид у нее был всего лишь обворожительный. Тристан решил, что самым восхитительным в его насмешливой Пруденс было качество ее красоты. Ее изящество было естественным. У нее были великолепные плечи, округлые предплечья и грациозная шея. Но привлекательней всего было лицо. Каждая его черта – от упрямого подбородка до разлета бровей – говорила об уме, чувстве юмора и, возможно, страстности. Но больше всего ее отличал от других образ мышления.
Ривс откашлялся.
– Что-нибудь еще, милорд?
Тристан махнул рукой.
– Нет, Ривс.
Пруденс кашлянула. Тристан моментально добавил:
– И благодарю за работу. – Приподняв брови, он взглянул на Пруденс.
Она чуть заметно кивнула.
Ривс, довольно улыбнувшись, поклонился:
– Спасибо, милорд. Позвоните, если что-нибудь потребуется. – С этими словами он вышел из комнаты.
Как только дверь за дворецким закрылась, Тристан откинулся на спинку стула.
– Ну что? Так лучше?
– Значительно, – с одобрением сказала она.
Тристан улыбнулся и, смутившись, торопливо переключил внимание на тарелку. Черт побери, с каких это пор мнение Пруденс стало много значить для него?
Так дело не пойдет: не следует ему слишком привыкать к присутствию Пруденс в своей жизни. Она всего лишь временный пассажир на его фрегате. И это хорошо. Если только он не решит навсегда удалиться от всех на этом скалистом утесе и провести остаток жизни, наблюдая, как покрывается слоем пыли его душа, ему следует держаться подальше от таких женщин, как Пруденс, которые заманивают мужчин в шелковые сети дружеского общения и домашнего уюта.
Это не для него. Он будет наслаждаться тем, что смогут подарить ему последующие несколько недель, а потом вернется к прежней жизни – свободной и не стесненной условностями. А пока не мешает немного пофлиртовать... не забывая об осторожности.
Отрезая кусочек ветчины, он подумал, что, наверное, слишком долго пробыл один, потому что успел забыть, как приятно видеть напротив себя за столом такие красивые глаза.
Доедая ветчину, он заметил на себе задумчивый взгляд Пруденс.
– Что-нибудь не так?
– Ваши манеры за столом. Ривс был прав: они безупречны.
– Если не считать того, что я забываю похвалить слуг?
– Если не считать этого. – Она отхлебнула чаю. – Ну что ж, милорд, приступим? Нам надо многое обсудить.
Он отложил вилку.
– Я в вашем распоряжении. Заставьте меня подчиняться всем никчемным правилам поведения, какие сочтете нужными.
– Правила поведения вовсе не никчемные. Они делают нас цивилизованными людьми.
– А я-то думал, что быть законопослушным гражданином нас заставляет боязнь быть казненным, сосланным на каторгу или брошенным гнить в тюрьме.
Она презрительно фыркнула.
– Возможно, эти причины заставляют быть цивилизованным вас, но не меня. Умение вести себя отличает нас от животных.
– У животных тоже есть правила поведения, только они не доводят их до абсурда.
Она нахмурила лоб.
– Какие же это животные соблюдают правила поведения?
– Муравьи, например. Они ходят шеренгой, не так ли?
– Частенько.
– Приходилось ли вам когда-нибудь видеть, чтобы муравей сталкивал с дороги другого муравья?
– Нет, пожалуй.
– Вот именно. Они проявляют вежливость друг к другу. Всегда. Тогда как люди связывают себя смехотворными правилами, но не проявляют элементарного почтения друг к другу, уважения или доброты.
Ее карие глаза радостно вспыхнули.
– Весьма уместное наблюдение.
Тристан вытер губы салфеткой.
– Теперь вы знаете, почему я так отношусь ко всей этой ситуации. Но я должен получить эти деньги. Так что можете смело продолжать и довести меня до погибели с помощью этих правил. Можете продрать меня с песочком, если того требует этикет. Можете обречь меня на вечные муки ради привития мне учтивых манер. Делайте свое черное дело. Я целиком и полностью в вашем распоряжении.