Воронцов допил чай, подошел к окну и поставил кружку на подоконник; ему хотелось что-то сказать, но он сдерживал себя, лишь волнующая улыбка играла на его губах.
– Ну, – не выдержала я, – отвечайте!
– Нет, – наконец сдался он, – я не собирался уходить без тебя, просто не смог отказать себе в маленьком удовольствии...
– Это еще в каком? – на всякий случай я решила начать сердиться.
– Хотел тебя позлить.
– Ничего удивительного, с вашим характером...
– Что? С моим характером! Да ты на себя посмотри, – засмеялся Воронцов, – к тебе в квартиру, наверное, и мухи не залетают, боятся.
– Это вы напрасно, – демонстративно ставя на поднос тарелку, вздохнула я, – да я добрейшей души человек...
– Как я уже сказал – я не собирался уходить без тебя. Думал, вернешься из отпуска, и я предложу тебе должность помощника на своей фирме, хотел тебе сделать такой вот сюрприз.
– Сюрприз? Да у вас мания величия! Можно подумать, работа с вами – это невозможное счастье, – фыркаю и поджимаю губы, – вы же зануда!
– Ты отказываешься?
Вот еще! Хотя скоро у меня вообще будет своя фирма...
– Нет, не отказываюсь, я девушка ответственная и бросить вас на произвол судьбы не могу.
– Просто сознайся, что тебе нравится со мной работать.
– Нравится, особенно если учесть, что я очень давно нигде не работала больше двух-трех недель. Почему-то меня очень быстро всегда увольняют.
– Вот и прекрасно, а теперь ты можешь приступать к своим обязанностям здесь, не буду тебе мешать.
Воронцов опять взял журнал и уткнулся в него. Немного постояв, я направилась к двери.
– Да... Когда надумаешь рассказать правду о том, как ты здесь оказалась и что тут делаешь, буду рад тебя выслушать, – полетело мне в спину.
Особенно приятно было громко хлопнуть дверью после этих слов.
Екатерина Петровна поджидала меня на кухне.
– Ну что? – поинтересовалась она.
– Все прекрасно, – заверила я ее, – Виктор Иванович произвел на меня прекрасное впечатление, и спасибо за омлет, он мне понравился.
Екатерина Петровна недоуменно посмотрела на меня.
– Я сегодня почти ничего не ела, и Виктор Иванович был так добр, что отказался от своего завтрака в мою пользу.
Мне кажется, Екатерину Петровну не обрадовало, что я в полной мере оценила ее стряпню и к тому же снискала расположение нашего общего работодателя.
– Жить я здесь буду с удовольствием, – объявила я, дабы добить ее окончательно.
– Вот Галина Ивановна приедет, устроит она тебе тут такое удовольствие...
– А когда она приедет? – поинтересовалась я, садясь за стол.
– Не знаю, она о своих визитах не предупреждает.
Покосившись на гору фруктов, я вспомнила о своих голодных друзьях и родственниках.
– Виктор Иванович, – сказала я, – разрешил воспользоваться его холодильником и отнести продукты моей семье. У меня, знаете, мама больна, перепады настроения, мигрень и неразделенная любовь, – я постучала пальцем по виску, – ей витамины нужны.
Взяв с отливающего красным деревом буфета красивый пакет, я ловко стала заполнять его яблоками и бананами. Екатерина Петровна оторопело смотрела на происходящее. На этом разгроме я не остановилась и решительно залезла в холодильник, стащив с полок четыре банки консервов, полбатона колбасы, банку сгущенки и почти размороженную курицу. Я решила проявить чудеса скромности и, спрятав все в пакет, закрыла холодильник. Хотя, поверьте мне, я еще могла взять буженину, банку красной икры и десяток яиц вместе с огромной селедкой.
– Я пойду спрошу, можно ли это тебе брать, – прошипела Екатерина Петровна сквозь зубы.
Я спокойно села на стул и сказала:
– Идите, я подожду вас здесь.
Екатерина Петровна бросилась к Воронцову, а я, дождавшись, когда стихнут на лестнице ее шаги, вышла на улицу и зашустрила к маленьким домикам у реки. Я знала, что за эту безобидную шалость меня не уволят: слишком ярко горели его каштановые глаза, когда он на меня смотрел...
На нашей кухоньке за столом сидела Вероничка и нагло ела семечки. Собственно, ела она как обычно, в этом она не изобрела ничего нового, но вот на пол она сорила огрызками совершенно нагло. Я с трудом могла понять гостеприимство, оказанное ей, и уж совсем не могла понять, с чего это девчонки терпят такое свинство.
Вот оставь их на пару часов – и кругом царят вседозволенность и хаос. И где эти сиротки мои?..
– Приятного аппетита, – радушно начала я, доставая из угла общипанный веник и совок.
– Прибраться хочешь? – хохотнула Вероничка.
Смейся, детка, почему бы не посмеяться в последний раз?
Веник с совком громко шмякнулись на стол прямо перед ее носом.
– Подметай! – рявкнула я и пошла в девичью спальню.
Альжбетка с Солькой сидели на моей кровати, спло– ченно прижавшись друг к другу плечами. По их испуганным взглядам я поняла, что рявкнула на Вероничку весьма значительно.
– Ты только не ругайся, – запищала Солька, – она пришла, а нам что делать...
– Гнать в шею, хотя, если ты решила ей отдать своего плотника, то, конечно, пусть приходит в гости, – фыркнула я.
– Как-то неудобно выгонять, – замялась Альжбетка, прижимаясь к Сольке еще сильнее.
– Это почему неудобно?! – заорала я.
Раздался звук падающего совка, видно, нервы Веронички тоже не железные.
– Мы вообще-то не пускали, но она все равно пролезла... и сказала, что будет Славку ждать, – забубнила Солька, – она такая настырная...
– А где этот казанова? – поинтересовалась я.
Иногда Солька меня изумляет, то вроде решительная, а то невозможная мямля...
– Он не такой, это она... – стала оправдывать любимого упавшая духом учительница ботаники.
– В деревню пошел прогуляться, дома посмотреть, вернее, то, что от них осталось, – сказала Альжбетка.
– А где маман?
– Она пригласила Осикова на свидание к реке, он покраснел и согласился, – ответила Солька.
Открылась дверь, и Вероничка вошла в комнату. Оголенное плечико, джинсовые бриджи и надпись «я твоя» на футболке – и такое чудо спокойно восседало на нашей кухне?!
– Что же вы мне не сказали, что Слава пошел в деревню, я там все знаю, и ему было бы со мной интересно!
Вероничка почти возмущенно хлопала глазами. Мне кажется, она вообще не понимала, что здесь со своей страстью немного лишняя.