– Вспомнила! – заголосила Катерина. – Я отправила Зинку в пятую подсобку! А что, ей много денег достанется?
– Ага, – не растерялся менеджер, – купит «Бразилию» и нас вон вытурит.
Из рации донеслось радостное ржание.
– Приятно, когда у людей на службе есть время пошутить, – язвительно заметила я, – но мне желательно побыстрее увидеть Зинаиду Романовну.
– Коля! – заорал мужчина. – Проводи адвоката в пятую.
Мрачный парень, пахнущий мятными конфетами, довел меня до двери, выкрашенной синей краской и, буркнув: «Тут это», – быстро ушел.
Я толкнула створку. Крохотное, едва ли десятиметровое помещение освещалось слишком яркой лампочкой без абажура. В центре на табуретке сидела очень худенькая женщина в оранжевом фартуке с надписью «Бразилия». Справа от нее стоял ящик, наполненный странными дубинками бело-серого цвета, слева громоздился другой, похоже, пустой. На коленях Зины лежала одна из палок, в одной руке уборщица держала губку, в другой пульверизатор. Не обращая внимания на постороннего человека, Зинаида попшикала на дубинку и начала тереть ее мочалкой. Из-под белого налета появились темно-коричневые островки.
Во мне проснулось любопытство:
– Что вы делаете?
– Народ обманываю, – не меняя позы, ответила уборщица, – что, никогда не видела, как колбасу от плесени чистят? Срок годности вышел, шкурка зацвела, а тут ее маслицем отполируют и продадут задорого. Ты новенькая? Не тушуйся, научишься.
Зинаида подняла голову, и я поняла, что в молодости Тряпкина была настоящей красавицей. Она и сейчас еще хороша собой, несмотря на усталый вид и синяки под глазами.
– Тебя Катя в помощь мне прислала? – продолжала бывшая зэчка. – Возьми табуретку в коридоре и начинай.
– Меня зовут Таня, – представилась я.
– Зина, – равнодушно ответила Тряпкина, – не стой столбом. Раньше начнешь, быстрее закончишь.
– Нам надо поговорить, – сказала я, – не хотите кофе?
– Некогда мне, – апатично ответила Зинаида, – за трепотню денег не платят.
– Вы знаете Бориса Олеговича Ветошь? – прямо спросила я.
– Нет, – без всяких эмоций солгала Зина.
– А вот его секретарь Маргарита утверждает, что вы приходили в контору адвоката, стучались в закрытый офис, а когда вам не открыли, плюнули на дверь. Зачем говорите неправду? – укорила я уборщицу.
Зинаида не перестала методично очищать колбасу.
– Теперь припоминаю. Я искала юриста для консультации по жилью. Ну и выбрала в Яндексе первого, кто на глаза попался.
– Вообще-то первыми в списках идут фамилии на «А». – Я попыталась снова поймать Тряпкину на лжи. – Ветошь не в начале списка.
– Не помню фамилий, – спокойно сказала Зинаида, – мне его адрес подходил, это в центре! Но контора не работала, я пошла в другую, там все за деньги объяснили. Конец истории.
– Куда же вы направились? – не отставала я.
– Улицу не назову, – орудуя губкой, сказала уборщица. – Где-то в Москве, шла и по дороге увидела.
Я продолжала бить в одну точку:
– Зачем тогда вы плевали Борису Олеговичу на дверь?
Зинаида переместила очищенную колбасу в пустой ящик и выпрямила спину.
– Вы кто? В чем меня обвиняете? Если хотите за мелкое хулиганство привлечь, то я ученая, знаю, как вести себя. Докажите, что я харкнула. Делайте анализ ДНК. Мы без протокола беседуем, я не задержана?
– Конечно, нет, ну что вы, – защебетала я, понимая, что неправильно строю разговор. – Просто я хотела поболтать с вами по-дружески за чашечкой кофе и куском торта. Борис Олегович…
Зинаида встала, аккуратно положила губку на лист расстеленной на полу газеты, поставила пульверизатор и молча вышла в коридор. Я кинулась следом.
– Пожалуйста, подождите…
Но Зина быстро потрусила в зал, мне удалось схватить ее за руку лишь около стеллажей с печеньем.
– Постойте!
Тряпкина показала пальцем в потолок:
– Везде камеры, охрана нас видит. Лучше отойдите.
– Не надо меня бояться, – попросила я, – выслушайте, пожалуйста. Никто не собирается вспоминать про плевок на дверь.
Зина улыбнулась.
– Я и не сомневалась. Анализ ДНК вещь дорогая, если по каждой хулиганке его делать, никакого ментовского бюджета не хватит. Криминалисты засомневаются даже в случае убийства, экспертов за перерасход денег по головке не погладят.
На лице Тряпкиной не дрогнул ни один мускул. Она продолжила:
– Я стояла у офиса, насчет плевка поясню: чихнула случайно, а секретарь не поняла. До свидания.
Зинаида повернулась ко мне спиной.
– Он умер! – быстро сказала я.
Уборщица обернулась.
– Чай? Не берите, если срок годности закончился.
– Ветошь убили, – выпалила я, – Бориса Олеговича нет в живых.
Тряпкина взяла с полки жестянку и повертела в руках.
– Напрасно вы гоните, свежий совсем.
– Бориса нет в живых, – повторила я, – давайте поговорим, вероятно, вы поможете нам отыскать преступника.
Уборщица вернула коробку на место.
– Жаль человека, но я тут ни с какой стороны. Прощайте.
От злости я чуть не пошвыряла на пол упаковки с печеньем. Ну надо же было так опростоволоситься!
Я постояла несколько минут, тупо уставившись на пакеты с кексами. Потом взяла телефон и, услышав голос Димона, с чувством произнесла:
– Я дура!
– Не решаюсь спорить, – галантно ответил Коробок, – как скажешь, дорогая!
– Немедленно прослушай разговоры Тряпкиной по мобильному, – потребовала я, – на что угодно готова спорить, она сейчас просто обязана соединиться с кем-то из близких: подругой, любовником.
– Нет, это не в моих силах, – произнес Димон.
– Безобразие! – возмутилась я. – Почему?
– По техническим причинам, – прибегнул к распространенной отговорке Коробок, – но я могу прочитать ее эсэмэс. Давай номер телефона.
Я горько вздохнула:
– Не знаю его.
Димон чем-то захрустел.
– Ситуация напоминает русскую народную сказку, в которой Баба Яга велит Иванушке: «Пойди туда, не знаю куда, добудь то, не знаю что».
– Спасибо, что сравнил меня с Ягой, – хмуро сказала я, – но пока ты шутишь, Зинаида общается с приятелями.
– Уверена, что у тетеньки есть мобильный? – поинтересовался Коробок.
– Они сейчас есть у всех, – отрезала я.
– Ошибаешься, – не согласился Коробков, – не вижу Тряпкину ни в Билайне, ни в Мегафоне, ни в МТС, ни в Скайлинке. Или она предпочитает общаться по старинке при помощи проводного аппарата, либо ей просто не нужен мобильник, а может, она купила на Горбушке левую симку, во всех случаях я бессилен.