Окна в кабачке отсутствовали, но воздух был свежим, вентиляция вполне приличная.
Под потолком мигали цветные лампы, оставляя столики в полумраке, но с любого из них входная дверь с ярко освещенной площадкой была как на ладони.
— Хорошее место подыскал, — сообщил Тарханов, оглядывая все помещение и присутствующих. Нельзя сказать, чтобы их вид вызывал доверие. Скорее наоборот, самыми приличными здесь были забежавшие перекусить ночные таксисты, а прочая публика в лучшем случае напоминала сотрудничающих с ними сутенеров, продавцов и скупщиков краденого. — Сам старался? Или навел кто?
— Приятель один показал. Как раз примерно на подобный случай. Я здесь уже более-менее свой, а если совсем чужой появится, его запросто отсекут.
— Хороший ты парень, Вадим, — умилился Тарханов, но развивать свою мысль не стал. Зато встреча со старым боевым товарищем вдруг пробудила в нем сентиментальные чувства, которые сразу прогнали предыдущие, сугубо рациональные.
Ну и бог с ними, с завтрашними тренировками, что ж теперь, с боевым товарищем и рюмку выпить нельзя? Вполне можно, если немного, да и капитана Кедрова с его верным начштаба пора потихоньку начинать на место ставить.
Смешно сказать, но, увидев Ляхова, Тарханов ощутил, что он не один теперь на этом свете. Доктор великолепно прикрывал его фланги тогда, прикроет и сейчас. Хотя, казалось бы…
— Закажи что-нибудь пожевать и выпить, если ты здесь свой, и рассказывай, наконец. Прямо от Хайфы и до сего момента.
Ляхов рассказал.
— Да, парень, как тебе раньше везло, так и сейчас везет. Чины при тебе, живешь в тепле и покое, и с дамским полом все в порядке.
Ляхов уловил в голосе товарища не то чтобы насмешку, а скорее нечто вроде зависти.
— А у тебя как?
— Ну, послушай теперь ты. — Тарханов тоже рассказал почти все, только про девушку Владу на всякий случай умолчал. Ни к чему о ней сейчас вспоминать.
— И что делать будем? — спросил Ляхов, наливая в рюмки еще по пятьдесят грамм самой лучшей здесь водки.
— Прежде всего — жить, как жили. Но свой интерес соблюдать. Что бы там ни выходило, а надеяться, кроме как друг на друга, нам не на кого. Сдается мне, что все остальные имеют нас в виду только использовать. Не знаю уж, в каких целях, но обязательно. Зачем бы мы им в другом случае нужны? Князь ладно, я его не видел, но если говоришь, что приличным человеком показался, — верю. А все остальные…
Они почти машинально посматривали на лестничную площадку, поскольку любой подозрительный человек, появившийся там, не мог остаться незамеченным, и времени оставалось достаточно, чтобы уйти черным ходом через кухню и коридоры в многочисленные проходные дворы и переулки Петровки.
Однако все случилось с точностью до наоборот.
Вначале донесся невнятный шум из глубины подсобок, потом крики и топот совсем рядом, и, наконец, несколько человек с пистолетами в руках ворвались в зал.
— Всем сидеть! Руки на стол! Не двигаться! Городская полиция. Сыскное управление!
Ляхов недоуменно взглянул на капитана, рука его непроизвольно дернулась в сторону бокового кармана.
— Сиди спокойно, — прошипел Тарханов и с туманной улыбкой прилично пьяного человека начал наливать Вадиму и себе из графинчика.
— Эй вы, кому сказано — не двигаться! — Над их столиком навис плотный парень в финской кожаной шапке с длинным козырьком и пистолетом в руке.
— Мы и не двигаемся, — заплетающимся языком выговорил Тарханов. — Видишь, ручки — вот они. А свою норму я взять должен… Уплочено.
И опрокинул рюмку в рот, по-прежнему демонстрируя вывернутую ладонью наружу левую руку.
Ляхов успел подумать, что, если даже и в самом деле это всего лишь полиция, отнюдь не резон засвечиваться слушателю академии в сомнительном притоне. А уж тем более — вместе с Тархановым-Неверовым.
Но если сейчас рвануть к выходу, можно и пулю схлопотать. Да и на площадке у входа появилась еще одна фигура в штатском. Но Вадим чувствовал, что Тарханов готов действовать. Глаза у него знакомо сузились.
По счастью, начинать пришлось не им. У кого-то из завсегдатаев харчевни повод уклоняться от общения с полицией был не менее веский, а нервы оказались слабее.
Столика через три от них раздался грохот бьющейся посуды. Человек в черной бобриковой куртке вдруг швырнул в одного из сыщиков сразу графин и тарелку, очень умело швырнул, снизу вверх ребром, и попал. Еще кто-то из его собутыльников ногами опрокинул стол, вскочил и взмахнул дубовым стулом.
И понеслась настоящая кабацкая драка с воплями, летящими со всех сторон бутылками, крепким матом, а потом и предупредительными выстрелами в потолок.
— Лечь, всем лечь на пол, руки за голову! — надрывался неизвестно откуда мегафонный голос.
— Вадим, вперед! — Ляхов, посланный толчком руки Тарханова в сторону выхода, успел заметить, как, пользуясь общей суматохой и паникой, капитан трижды выстрелил от бедра из бесшумного пистолета.
В зале погасли сиреневые газосветные лампы.
Тарханов отшвырнул оказавшегося на пути человека неизвестной принадлежности и, обгоняя Вадима, метнулся к лестнице. Единственное маленькое окошко слева от входной двери позволяло ориентироваться по направлению. Под ноги все время попадались то стулья, то люди, но все же они пробились.
Сергей до последнего не мог понять, почему оттуда, сверху, не бросился резервный наряд, чтобы полностью заблокировать притон. Элементарная схема. Один боец у двери — не прикрытие. Хотя, конечно, лестница длинная и крутая.
Уже когда они были почти у цели, то ли у местных бандитов, то ли у сыщиков терпение кончилось. Часто загремели настоящие, без дураков, выстрелы на поражение. Из трех или четырех стволов сразу.
Ляхов, машинально втягивая голову в плечи, ступил на нижние ступеньки трапа и вдруг увидел невероятное.
Тарханов с разбегу вскочил на ближний к лестнице столик, оттолкнулся и взмыл в воздух почти вертикально на более чем трехметровую высоту, что в принципе невозможно и олимпийскому чемпиону по прыжкам. (Вадим не заметил, что на полпути Сергей успел выброшенной вбок правой рукой оттолкнуться от выступающей кромки ступеньки и тут же ухватился левой за чугунную балясину перил.) Вцепился руками в ограждение трапа, как гимнаст через брусья, перенес тело через перила и оказался лицом к лицу с привратным стражем.
Неуловимо резкий удар в печень, пинок ногой, и Ляхов едва успел вжаться в стену, чтобы беспорядочно кувыркающаяся по ступенькам фигура не увлекла его за собой.
Прорвались.
Тарханов захлопнул за собой дверь. Выхватил из узкого кармана вдоль брючного шва стандартный десантный нож, коротко замахнулся и, как гвоздем-двухсоткой, пришил полотнище к косяку. Жалко ножа, да уж ладно. Тем более, он все равно без номера и к штатному имуществу не относится.