Никому из тех, с кем мистер Боулнойз почти ежедневно общался, не пришло в голову, что этот импозантный джентльмен испытывает серьёзные трудности.
Собственно, трудности Арчибальда с самого начала сводились к самой что ни на есть общечеловеческой проблеме, хотя «человеком» он был в куда меньшей степени, чем хозяин, учитель и образец для подражания Антон. Физически (а также и философски) Арчибальд, второй год выступающий под маской мистера Боулнойза, был эффектором самого себя, то есть человекообразным биороботом, созданным одной из ячеек Мировой Сети (в просторечии называемой Замком), для реализации в трёхмерном континууме некоторых порождений своих эманаций [101] . Сама по себе псевдоличность была создана неплохо. Замок использовал образцы и матрицы самых высших кондиций, своё творение подключил к такому количеству процессоров и собственных интеллектуальных мощностей, что «вочеловеченный» Арчибальд мог бы изображать «машину Тьюринга» [102] практически бесконечно с любым количеством собеседников.
Однако сам Замок, якобы всемогущий в масштабах доверенного его попечению рукава Галактики, в отсутствие одушевлявшего его «биологического объекта» Антона, отключенный от несущей частоты руководящих ячейками Сети систем «Союза ста миров», вполне мог быть представлен самым обыкновенным големом. Голем же, по одной из философских точек зрения, является высокоорганизованной структурой, не мыслящей, но способной в определённых условиях стремиться к некоей якобы разумной цели, подчас высочайшей степени сложности.
Он знал очень много и умел почти всё, но после того, как «высшие» устранили Антона с занимаемой должности Тайного посла, ничего толком сделать не мог, кроме как бесконечно и бессмысленно перетасовывать триллиарды терабайт информации. Ожидая самой простой, но осмысленной команды. Типа – «Отделение, встать, бегом!». Проще говоря, он был полностью лишён способности к творчеству.
В процессе этого коловращения искусственного интеллекта и образовался Арчибальд, как попытка, словами Энгельса выражаясь, «познать самого себя». Кое-что получилось: внутри Замка этот «голем» выглядел неплохо, питаясь аурой попадавших туда людей и вовремя подключая нужные зоны «Большого разума», «Селесту» и «КРИ» [103] . Он мог, комбинируя уже известные схемы, модели и образцы, выстраивать весьма сложно и на первый взгляд разумно выглядящие конструкции, рассчитанные на длительную перспективу. Как, например, затея с помощью «Хантер-клуба» (о котором, как и о любых других подобного рода организациях, Замку была известна вся существующая в фиксированном виде информация) сначала вывести из игры Россию, способную после воцарения Олега и с помощью «Братства» занять лидирующую и абсолютно независимую позицию на мировой арене. Затем дестабилизировать теперь уже Великобританию и то, что останется от ТАОС, используя «Чёрный интернационал» и его вождя Ибрагима Катранджи. И, в завершение, ещё один «изящный пируэт» с ликвидацией теперь уже самого «Интернационала».
Таким образом на Земле оставался лишь один всемогущий игрок – сам Замок. Добившись этого, он собирался поднести плоды своей победы Антону и «Братству», согласившись в обмен на их признание и восхищение вернуться к исполнению своих обязанностей, ни на какие самостоятельные роли больше не претендуя.
Сам по себе сюжет выглядел непротиворечиво, где-то даже изящно, с неплохими шансами на воплощение. Конечно, если отвлечься от его реальной цены: планеты, опрокинутой в хаос бесконечной войны всех против всех по всему вееру доступных реальностей.
Но ведь исторические примеры как раз и свидетельствовали о том, что великие идеи воплощаются именно через войны, революции, гражданские войны. Не сказал ли один признанный безусловно великим человек: «Насилие – повивальная бабка истории»?
Но вот на практике все тщательно разработанные построения, перенесённые во «внешний» мир, сразу же начинали давать сбои. И это ещё мягко сказано. Что-то сразу не заладилось с «обратной связью». Выходя в любую из физически существующих реальностей и отрываясь от «ноосферы» Замка, Арчибальд становился обыкновенным биороботом, запрограммированным на конкретную задачу, пусть и чрезвычайно многоходовую. Причём, как уже говорилось, запрограммированным самим собой. Энтропия внутри обозначенного «поля задач» нарастала стремительно. Проще говоря, допущенные ошибки суммировались и накапливались в геометрической прогрессии, а исправлять их и даже просто распознавать он не умел.
Достаточно долго предоставленный самому себе Арчибальд, как всякий ограниченный, но исполненный убеждённости в собственных выдающихся способностях человек, решил, что он «самоусовершенствовался» настолько, что по всем параметрам превзошёл людей, некогда бывших объектами его преклонения. При этом он не желал каждому из них зла. Ему только хотелось доказать, будто он в состоянии самостоятельно разрабатывать и реализовывать самые масштабные проекты. «Переформатирование» реальности, установление над ней собственного контроля – что не удалось ни форзейлям, ни агграм при всех их возможностях – казалось ему достойной целью.
Он думал, что понимает людей, а он их не понимал, так же, как и в первый день своего появления в «открытом», по сравнению с очерченным стенами Замка, мире. Используя сделанные в Замке (или Замком для него) заготовки, он довольно долго морочил головы «хантерам», ухитрялся выглядеть адекватным и облечённым полномочиями человеком в Вашингтоне, Париже, Берлине, даже Касабланке [104] . Чем более традиционным и замкнутым на себя обществом было то, где он «функционировал», тем дольше Арчибальду удавались его имитации. Самый яркий пример – пресловутый «Хантер-клуб». Но даже там он в итоге проиграл, хотя никто из джентльменов не успел этого заметить по причине чрезмерной погружённости в собственные заботы. О его российских «эскападах» и говорить не стоит, настолько позорно всё вышло.
Но к самообучению Арчибальд был не способен по определению. Не зря ведь сказано: «Если кто дурак, то это надолго!»