Им принесли кофе, и Куин, расслабившись, откинулся в кресле. Из-за тени от низкого пламени свечи его глаз не было видно, а непроницаемое лицо казалось загадочным. О чем он сейчас думает? — промелькнуло у Челси в голове.

— Принимая все эти обстоятельства во внимание, мы составим идеальную пару, — начал Куин, глядя на свои тщательно ухоженные ногти Он медленно перевел взгляд и посмотрел ей прямо в глаза. — Мы оба настороженно относимся к длительным связям, и у обоих есть на то причины. И мы оба хотим друг друга… хотим до боли. — От напряжения глаза его потемнели, чувственный рот был твердо сжат. Челси затаила дыхание, когда он предупредил готовый вырваться у нее яростный протест. — Будьте честны в своих чувствах и не допустите путаницы у себя в голове, сомнениям и ложной стыдливости не дайте затмить здравый смысл. А когда вы это поймете, тогда, любовь моя, мы станем любовниками. Это дело времени. Ваш ясный ум подскажет вам, что это должно произойти, поскольку было предопределено в тот самый миг, когда мы встретились. — Он встал. — Я никогда не даю обещаний, так как не претендую на роль провидца, но это я вам обещаю — мы станем любовниками. И все это время я буду верен только вам. Что бы ни случилось, я обречен на нашу будущую связь. И я покажу вам, что значит настоящая близость. А теперь, — он протянул руку, пристально глядя ей в глаза, — я отвезу вас домой.

Глава 8

Куин отвез Челси, и больше ничего не произошло.

Всю обратную дорогу она сидела как на иголках, не сомневаясь, что он либо станет зазывать ее к себе в пентхаус — на что она не согласится, — либо ворвется к ней в квартиру. Поднимаясь в лифте, она была на грани срыва, так как взвинтила себя, повторяя в уме, что она ему скажет, если он предложит выпить и продолжит разговор, начатый им за обедом.

Как нечто само собой разумеющееся, он решил, что они обязательно станут любовниками, а у нее кровь закипала при мысли об этом, и она хотела дать ему понять, что этого никогда не произойдет.

От волнения Челси дрожала, пока они шли к ее квартире. Взяв ключ из ее негнущихся пальцев, Куин открыл дверь и пропустил ее вперед. Она повернулась к нему, собираясь сказать, чтобы он ушел, а он, нагнувшись, слегка коснулся губами ее губ и только после этого направился к поджидавшему его лифту. Челси осталась стоять с раскрытым от изумления ртом.

Это у него такая тактика, рассуждала она, снимая купальную шапочку и натягивая через голову тонкую ночную рубашку. Он, словно военный стратег, составил точный план ее обольщения и при их следующей встрече перейдет к решительным действиям. Ему не следует знать, что, если бы сегодня он обнял и поцеловал ее, она бы зажглась и ее предательское тело уступило бы без малейшей борьбы. Хороша же она! Челси сердилась на себя и, как бы в наказание, схватила щетку и стала расхаживать по квартире, с силой расчесывая длинные темные волосы. В обществе этого негодяя ее сопротивление таяло, как масло под горячим ножом. Он обладал сверхъестественным умением докопаться до истины, а она… до боли хотела его.

Челси отбросила щетку в угол, забралась в постель и резко щелкнула выключателем, гася свет. Лежа в темноте, она негодовала на себя: каждый раз, когда она считала, что больше не думает о нем, он внезапно появлялся и воспоминания о его смелых ласках, которые, как она полагала, никогда не вернутся, вновь оживали и мучили ее. От одной лишь мысли, что он может предпринять в следующий раз, ее бросало то в жар, то в холод.

В том, что они еще встретятся, она не сомневалась. Она, конечно, постарается этого избежать, но, как показали предыдущие события, ее увертки не помогут: ему достаточно было пригрозить, что он расскажет Майлзу правду об их помолвке. До заседания правления осталось четыре недели, и последнее слово председателя агентства решит ее участь.

Вряд ли Куин не будет больше настаивать на их встрече. Она ударила кулаком по подушке, и в эту минуту зазвонил телефон. Услышав его глубокий, хрипловатый голос, Челси поняла, что для ее пессимизма оснований достаточно.

— В субботу вечером мы идем на благотворительный бал. Оденьтесь поэффектнее и будьте готовы к девяти часам.

У Челси перехватило горло и, как уже стало привычным, сердце бешено застучало. Суббота. Всего через два дня. Она этого не вынесет!

— Вы даже не возражаете? — Его бархатный голос журчал от удовольствия, и Челси представила себе его дразнящую ленивую улыбку!

Она грубо выпалила, так как дошла до предела:

— А какой в этом смысл?

— Я рад, что вы это поняли. Вы в постели? А что на вас?

У Челси сердце ушло в пятки.

— Вам какое дело? — Дрожащей рукой она убрала волосы с лица.

— Я просто хочу представить, как вы выглядите, поэтому скажите, в чем вы, — не унимался Куин.

Его голос звучал мягко и нежно. Челси бросило в жар, она едва что-либо соображала и резко буркнула в трубку:

— Ни в чем!

Она имела в виду, что ее ночное одеяние не должно его интересовать, а вовсе не то, что она голая. Но в волнении не подумала, что говорит, и тут же была наказана.

— Я могу себе это легко представить, так как ваше обнаженное тело в подробностях запомнилось мне с тех пор, как я увидел вас в бассейне, прикрытую лишь парой ярко-красных лоскутков. — И с нескрываемым удовольствием Куин добавил:

— А в них материи было всего на дюйм. Прежде чем вы бросите трубку в праведном гневе оскорбленной невинности, хочу предупредить, что в субботу я буду занят до семи вечера, поэтому кольцо вам принесут завтра днем в четыре часа.

— Какое кольцо? — удивилась Челси. Лицо ее горело от стыда, когда она вспомнила себя в бикини. И откуда ему известно, что она невинна?

— Обручальное, разумеется.

— В этом нет необходимости, — оборвала она, приходя в себя.

— Напротив, насущная, — бархатным голосом возразил он. — Все, кто будут на балу, читали объявление о помолвке и ожидают увидеть один из самых лучших камней компании на вашем милом пальчике. И вы наденете его для меня и будете выглядеть красивой для меня и будете улыбаться мне… — Его голос опьянял, и Челси, пренебрегая доводами разума, размякла, а он прошептал:

— Спокойной ночи, любовь моя, — и положил трубку.

Челси тоже опустила трубку на рычаг и уткнулась лицом в подушку. Она не его «любовь» и никогда ею не будет. Но как ей этого хотелось!

Непонятно почему, но на следующий день глаза у нее были на мокром месте, чего раньше за ней не водилось. Она снова опоздала на работу и, хотя проснулась как обычно, двигалась словно в полудреме, вспоминая его слова, улыбку, как он по-особому смотрел на нее.

Вернувшись в кабинет из студии, где она немного поспорила по поводу световых эффектов для первых дублей рекламы шампуня, она нехотя взглянула на стопку бумаг у себя на столе. Никогда прежде не считала она работу тяжким бременем, никогда прежде не теряла к ней интереса. А вдруг, с надеждой подумала Челси, она заболела, это и объясняет ее небывалую пассивность. Что ж, значит, будет у нее веская причина не идти на бал.