Он наклонился, подхватил Джеймса под мышки, потом свалил его на кровать. Пару секунд Ангус просто стоял и смотрел на Харкорта, спящего счастливым сном младенца.
— Мне это не нравится, — сказал Ангус. — Красть одежду у человека… Это неправильно.
Эдилин хмыкнула и, подойдя к Джеймсу, начала развязывать его шейный платок.
— Тогда я его раздену.
— Нет! — выпалил Ангус. — Я о нем позабочусь. А вы идите и занимайтесь своими делами.
Эдилин посмотрела в окно. Небо порозовело.
— Я думаю, нам надо спуститься в комнату его жены. Уверена, что Джеймс договорился с кем-то, кто должен разбудить его, чтобы не опоздать на корабль. Он любит засиживаться допоздна и ненавидит просыпаться рано.
— Хорошая мысль, — сказал Ангус.
Он был на другой стороне кровати, и балдахин мешал ей видеть то, что он делал, но она слышала шелест ткани: Ангус снимал свою одежду и надевал одежду Джеймса. Эдилин испытала необычное ощущение. Всего в нескольких футах от нее стоял мужчина в нижнем белье. И не просто какой-то мужчина, а тот, кто был добр к ней. Ну, не всегда… Но именно он пришел ей на помощь тогда, когда она в этой помощи нуждалась больше всего. Если бы не он, она бы сейчас спала в гостинице, а Джеймс и его жена готовились сесть на корабль, чтобы с ее приданым уплыть в Америку.
— Мне нужна ваша помощь со шнуровкой, — тихо сказала Эдилин.
Она надела корсет поверх ночной рубашки, но шнуровка была сзади.
Ангус подошел к изножью кровати, и Эдилин онемела, глядя на него. На нем были обтягивающие бежевые бриджи Джеймса и его сорочка. Жизнь на свежем воздухе, лазанье по горам и верховая езда украсили его ноги завидной мускулатурой.
Эдилин не собиралась говорить ему, что у нее дух захватывает. Она повернулась к нему спиной, показав на шнуровку, которую он должен был затянуть.
— Когда мы взойдем на корабль, вы должны молчать, — сказала она.
— Ни слова не говорить? — уточнил он, схватившись за шнуровку и потянув на себя, чтобы соединить половинки тугого корсета.
— Вас выдает ваша манера речи и акцент. Нет, будет лучше, если вы предоставите мне возможность вести все переговоры.
Ангус дернул за края шнуровки так, что едва не сломал ей ребра.
— Вы хотите перерубить меня надвое?
— Я думал, вы хотите иметь тонкую талию! Прошу прощения… Я ослаблю шнуровку.
Эдилин заскрипела зубами.
— Можете еще затянуть.
— А, так вы хотите талию среднего размера?
— Я… — начала она, но осеклась.
Она знала, что сама во всем виновата. Она ухватилась за столбик кровати, когда он потянул концы на себя.
— Ладно! Вы отлично выглядите. И вы можете говорить все, что хотите. Какое мне дело? Хотите, станцуйте перед капитаном свой любимый шотландский танец с кинжалом в зубах — мне все равно.
Когда он завязал концы шнуровки, Эдилин посмотрела на него и увидела в глазах тот насмешливый блеск, который ей был уже хорошо знаком.
— Вы ужасный человек!
Он вернулся на ту сторону кровати, где лежал Джеймс, взял жилет и надел его, пока Эдилин надевала платье. Вчера она постаралась очистить платье от стружки, но все же оно выглядело не лучшим образом. Эдилин надеялась, что на борту корабля обнаружит целый сундук нарядов. Ясно, что ей придется ушивать платья по крайней мере в груди, но с этой задачей она справится.
Одевшись и причесавшись, она подошла к Ангусу. Он стоял, прислонившись к столбу кровати. Его глаза были закрыты, а жилет застегнут криво.
— Давайте уже просыпайтесь, — сказала она, расстегивая его жилет и снова застегивая как положено.
— Вы мне снились, — тихо шепнул он, глядя на нее в мягком свете свечей и розоватом свете занимающейся зари.
— Хороший был сон? — спросила она, помогая ему облачиться в камзол.
— Превосходный. Вы и я были вместе в поле. То была не Шотландия, а место, где я никогда прежде не был.
— Возможно, это была Америка.
— Да, — осторожно сказал он и прикоснулся к ее волосам.
Они стояли так несколько секунд, глядя друг другу в глаза. Она покачнулась ему навстречу.
— Когда мы приедем в Америку, я дам вам немного золота, и вы сможете…
Его взгляд заставил ее замолчать, не закончив фразу.
— Еще раз вы скажете что-то вроде этого, барышня, и считайте, что я вас больше не знаю.
Судя по тому, как потемнели от гнева его глаза, он говорил всерьез. Эдилин хотела попросить у него прощения, но уже через мгновение первый солнечный луч прорезал полусумрак, и возможность выяснить отношения оказалась упущенной.
— Нам пора! — сказал Ангус.
Он схватил сапоги Джеймса, а она прихватила узелок с бритвенными принадлежностями и шкатулкой для шитья. Добежав до комнаты внизу, они едва успели закрыть за собой дверь, как хозяин гостиницы забарабанил в дверь.
— Ваша карета прибыла! — крикнул он, очевидно, не беспокоясь о том, что может разбудить других постояльцев.
Ангус вышел из комнаты, а Эдилин бросилась назад, задернула балдахин на кровати, затем велела кучеру взять сундук в углу и не будить ее спящую сестру. Эдилин позаботилась о том, чтобы Ангус не слышал, как она отдавала эти распоряжения, поскольку знала, что ему это не понравится. Она совершила кражу. Украла у жены Харкорта одежду. Но Эдилин не хотелось провести несколько недель путешествия в своем единственном платье.
У входа в гостиницу их поджидала красивая карета с четверкой лоснящихся сытых коней, нетерпеливо бьющих копытами.
— Джеймсу для себя ничего не жалко? — с сарказмом заметила Эдилин.
— Мы могли бы где-нибудь перекусить перед дорогой? — спросил Ангус, пытаясь втиснуть руки в тесноватый камзол.
— Вы когда-нибудь думаете о чем-то, кроме еды и сна? — огрызнулась Эдилин.
— Да, бывает, — с растяжкой проговорил Ангус, — но не тогда, когда рядом женщина с таким вредным характером, как у вас. Может, я слишком туго затянул корсет?
Она откинулась на сиденье и на мгновение закрыла глаза.
— Я просто нервничаю, вот и все. Мой дядя знает, кто такой Джеймс, и…
— Вы говорили об этом Харкорту?
— Да, — сказала Эдилин. — Я написала Джеймсу во второй раз и все ему рассказала, но мой дядя мог навести справки и узнать, что Джеймс заказал билет на корабль. Он мог…
Больше она ничего не сказала, потому что карета резко остановилась и она услышала, как кучер и еще какой- то мужчина кричат друг на друга.
— Молчите! — велел Ангус. — Я справлюсь сам.
— Вы? Но…
Он посмотрел на нее так, что она замолчала.