— Я их не отрежу. — Она пустила лошадь шагом. — О мальчишеском наряде подумаю, — сказала она, — а волосы не отрежу.
— Ладно, — тихо проговорила Алекс. — Не будем ничего отрезать.
Он знал, что лжет, и не мог допустить, чтобы она рисковала своей и его жизнью ради своего тщеславия.
— Езжайте вперед, — примирительно предложил он.
Алекс пустил Кей вперед, чтобы обдумать, как быть дальше. Если она не отрежет волосы добровольно, он будет вынужден сделать это без ее разрешения, и эта перспектива пугала его. Если он отрежет ей волосы, пока она спит, ему придется постоянно быть начеку и ни на минуту не смыкать глаз, иначе она отрежет ему что-нибудь — и не обязательно волосы.
Они ехали в предрассветных сумерках, стараясь держаться подальше от дорог. Чем дальше они продвигались на юг, тем больше удалялись от городов. Стали появляться плантации. Они напоминали крохотные изолированные городки, когда все необходимое для семьи и рабочих росло или производилось на собственной земле.
Кей почти ничего не говорила, и Алекс знал, что ее молчание вызвано нежеланием переодеваться в мужское платье. Однако он не видел иного способа обеспечить ей безопасность. Из-за платья, которое, казалось, было соткано из солнца, преследующие его люди запросто отследят их маршрут. Ведь они разыскивают мужчину и женщину, путешествующих вместе. Если бы удалось изменить хотя бы один элемент описания, они были бы в безопасности.
Алекс предполагал, хотя не хотел говорить об этом Кей, что везде уже развешены объявления с их приметами, и ее волосы — самая узнаваемая из примет. Он отлично представлял, что там написано. «Огненно-рыжие волосы». Или «густые, блестящие ярко-рыжие волосы длиной до метра».
Что до него, он бы с радостью побрился, но на помещенном в газете рисунке из зала суда он был изображен без бороды. Если его и узнают, то только бритым. К тому же, как не раз повторяла Кей— даже слишком часто, на его вкус, — с бородой он выглядит старше.
Кей оглянулась, осадила лошадь и дождалась, когда Алекс поравняется с ней.
— Что вы на меня так смотрите?
— Я никак на вас не смотрю. Это просто мой взгляд, — мрачно ответил он.
— Не знаю, почему я мирюсь с вашим плохим настроением. Я ни в чем не виновата и попала в переделку только потому, что вызвалась помочь вам.
— Так кто из нас в плохом настроении?
— У меня есть на это право. Вы должны быть мне благодарны.
— Я благодарю вас за то, что вы спасли мне жизнь, но я не собираюсь благодарить вас за то, что нас вот-вот схватят.
— А при чем тут?.. — начала Кей, но замолчала.
В следующее мгновение она развернула лошадь и во весь опор поскакала в обратном направлении.
Алекс поскакал вслед, чертыхаясь, что несчастный жеребец перегружен оборудованием и запасами и с трудом выдерживает скачку. Догнав Кей, он попытался выхватить из ее рук повод, чтобы остановить кобылу, однако у него ничего не получилось. Кей, будучи хорошей наездницей, увернулась и ускакала вперед.
— Простите меня, — крикнул ей Алекс. — Я прошу прощения. От всего сердца, леди. Я прошу прощения за то, что сказал.
Алекс не сомневался, что Кей потеряна для него навсегда, но, к его изумлению, она остановилась и повернулась к нему.
— Повторите.
Не в его характере было унижаться. Отец всегда говорил, что хотя у них нет титула или денег, у них есть гордость и мужчина должен всегда беречь ее. И вот сейчас, глядя на эту девушку, Алекс чувствовал, что готов целовать ей ноги, лишь бы она простила его. И эта мысль — о том, чтобы целовать ей ноги, — улучшила ему настроение и избавила его от жалости к самому себе.
— Я извиняюсь, леди, — сказал он. — Вы храбрая и сильная, если попытались исправить то, что испоганил Ти-Си, и я прошу простить меня за то, что говорил обратное.
— Вы серьезно, или все это для того, чтобы я не бросала вас одного?
Алекс аж поперхнулся от изумления, вызванного ее словами. Ему гораздо проще было бы без нее, но вслух он этого не сказал. Интересно, спросил он себя, о чем думал Ангус Мактерн Харкорт, обучая свою дочь вот так скакать верхом? Хотя она наполовину шотландка, так что не исключено, что способность к верховой езде у нее в крови.
— Вы опять странно смотрите на меня.
— Я думал о том, что с вашим умением вы могли бы выиграть любые скачки. Если бы у меня были свои лошади и нам не надо было бы бежать прочь от погони, мы с вами могли бы попытать счастья на беговой дорожке.
Кей не удержалась от улыбки.
— Из-за этого у вас с утра плохое настроение? Вы боитесь проиграть мне?
Алекс собрался было ответить правду — что боится будущего и того, что случится, если их схватят, — но не стал этого делать. Он просто опустил взгляд и сказал:
— Я думал о том, что будет ужасно резать такие роскошные волосы. Но дело в том, что с такими волосами, развевающимися за спиной, вы слишком красивы.
Алекс был готов к тому, что Кей сейчас обзовет его мешком дерьма и ускачет прочь, но она взбила волосы и лучезарно улыбнулась.
— Вы действительно так считаете?
— Да, — искренне ответил Алекс.
— Наверное, я слишком вспыльчива, слишком скора на гнев, — сказала она. — Это всегда было моей проблемой. Адам говорил, что это мой главный недостаток.
— А Адам, естественно, всегда прав, — пробормотал Алекс.
Кей сердито посмотрела на него, пытаясь понять, издевается он над ней или нет.
Алекс приложил все силы к тому, чтобы сохранить спокойное выражение на лице и не дать выход рвущемуся наружу смеху.
— Так вы поедете со мной?
— Только если вы будете обращаться ко мне по имени и мы перейдем на ты — заявила Кей. — Я знаю, тебе называли мое полное имя, но обычно все зовут меня…
— Кей, — договорил за нее Алекс. — По первой букве у имени «К» и «Э». Твой брат Нат думал, что тебя так зовут, когда мама перед твоим рождением вышивала инициалы на твоем гардеробе. Она была уверена, что родится девочка. Итак… Кей, ты готова ехать? Скоро мы въедем в город.
С этими словами Алекс пустил лошадь шагом, уверенный, что Кей последует за ним. Однако она не двинулась с места.
Как же много дядя Ти-Си рассказал ему! По ее мнению, он рассказал чужому человеку об их семье слишком много. Хмурясь, она все же поехала вперед.
Услышав позади себя стук копыт, Алекс улыбнулся и подумал, что, возможно, он кое-что понял насчет женщин. С одной стороны, размышлял он, он запятнал свою честь, извиняясь перед Кей и упрашивая ее ехать с ним, но с другой — он победил, так как она едете за ним. Вероятно, гордость и женщины — это две несовместимые вещи. Как бы то ни было, он радовался, что Кей поступает разумно и не мешает ему защищать ее.