– Нет, ищу Любовь Павловну Фоменко.
– Это наша мама, – хором заявили девицы.
– Дайте с человеком поговорить, – оборвала их Любовь Павловна. – Зачем я вам понадобилась?
– Забыла представиться, майор Васильева, занимаюсь розыском пропавших людей.
Фоменко настороженно глянула на детей:
– Идите, идите.
Девчонки вышли за двери, но скорее всего притаились за порогом, потому что из коридора донеслось сдавленное хихиканье.
– Четвертого июня вот эта девушка отправилась в вашем вагоне из Москвы, не помните, где она сошла?
Любовь Павловна повертела в руках снимок.
– Помню. Еще очень странно показалось.
– Что?
– Пассажирка предъявила билет до Фоминска, там и вылезла.
– Ну и что тут необычного?
– До Фоминска можно на электричке добраться, зачем брать купейный билет, переплачивать? Электрички регулярно ходят.
– Может, торопилась.
– Все возможно, конечно, только таких пассажиров в нашем поезде раз-два и обчелся. Еще без багажа появилась, стояла на платформе до последней минуты, пока ей чемодан не принесли. А сошла в Фоминске. Я еще в окошко поглядела, когда тронулись: села на лавочку и пирожок ест.
Часы показывали восемь, когда я наконец въехала во двор. Но жара и не собиралась спадать. Раскаленное марево плыло над городом, и даже в Ложкине дышалось с трудом.
На большой полянке перед гаражом прямо на траве сидели Маня и… Бекас. Перед ними лежал абсолютно разобранный мотоцикл.
– Мусечка, – завопила Маня, – Коля может из любого мотора ракету сделать, обещал, что мой мотик начнет двести километров в час бегать.
Догадавшись, что Колей кличут Бекаса, я осторожно осведомилась:
– А зачем тебе мотоцикл с такой скоростью?
– Пригодится, – заявила Маня.
Бекас смущенно вздохнул:
– Сейчас соберем, как новый станет.
– Он еще у Аркашкиного «мерса» какую-то штуку починил, вендикас, что ли.
– Бендикс, – поправил Бекас, – это в стартере.
Я поглядела на его лицо, с которого таинственным образом исчезла замкнутость, и спросила:
– Сколько вам лет, Коля?
– Восемнадцать, – ответил парень, – но вы не думайте, что раз молодой, то ничего не умею. В моторах разбираюсь, всегда механизмы любил. Часы могу починить, утюги, радио, телик.
– Гав, – подтвердил Снап.
Бекас моментально подобрался, но, увидав, что пес со всех лап спешит к приехавшей Зайке, как-то сразу отмяк.
– Не отвлекайся, – скомандовала Маня, – сейчас Кешка приедет, и ужинать отправимся.
Бекас покорно стал ковырять отверткой во внутренностях несчастного мотоцикла.
Я пошла в дом. Ни на минуту, Коля, не сомневаюсь в твоих способностях автослесаря. Вот только думаю, как много ты успел всего за восемнадцать лет: и посидел уже, и к Круглому в шестерки попал, и за мной скорее всего следишь.
Утро началось как всегда. Поняв, что старухи все равно не дадут спать, спустилась к завтраку вовремя. Домашние зевали во весь рот. Бабушки, наоборот, бодрые и полные сил. На столе дымилось блюдо с неизменной овсянкой.
– Мулечка, – прошептала Маня, – передай масленку, тостик намажу.
– Мария, – заявила Римма Борисовна, – сколько раз тебе говорить, не шепчись, очень невоспитанно.
И она пододвинула к девочке коробочку «Сканди».
– Терпеть не могу маргарин, – взвилась Маша, – масла что, нет?
– Масло, – тут же отреагировала Римма Борисовна, – страшно вредный продукт, сплошной холестерин. И удар по печени. Маргарин куда лучше.
Манюня молча ковыряла ложкой скользкие холмы каши. Зайка постаралась сменить тему:
– Всю ночь мы с Серафимой Ивановной почти не спали: у Ваньки с Анькой зубы режутся.
Близнецы пока не доставляли нам особых забот. Самостоятельно передвигаться не умеют и большую часть времени проводят в своей комнате на втором этаже. Да и режим у них пока еще совсем младенческий – сон и еда. На редкость тихие, беспроблемные дети. Поднимают шум, только если оказываются в разных кроватках. Желают спать всегда рядом.
– Да, – философски заметила добрая Римма Борисовна, – маленькие детки – маленькие бедки. Подросли детки, подросли и бедки.
– Кстати, – вступила в разговор Нина Андреевна, – у Банди что-то с желудком…
– Он опять покакал жидко, – докончила радостно Маруся.
Я вздохнула. Может, вышить это изречение крестиком и повесить в столовой, чтобы всегда маячило перед глазами?
После завтрака отправилась вместе с Ниной Андреевной в сад. Старуха радостно принялась выщипывать с клумбы некстати выросшие одуванчики. Возле нас кругами носились псы. Но сердце свекрови номер два безраздельно принадлежало Банди. Пита постоянно гладили по толстым бокам и поучали: «Бандюша, не грызи траву, животик заболит». Жаль портить бабке настроение, но ничего не поделаешь.
– Нина Андреевна, это правда, что Макс не работал в Польше, а сидел на зоне?
Одуванчики разом попадали на пол. Экс-свекровь съежилась и села на скамеечку. Банди, почувствовав перемену ее настроения, заскулил и принялся лизать покрытые старческой «гречкой» руки.
– Кто придумал такую глупость? – попробовала начать врать Нина Андреевна, но я уже поняла, что Круглый сказал правду.
Значит, у Макса это вторая посадка, и он автоматически становится рецидивистом. А к такого рода подследственным и отношение у органов МВД соответственное.
– Ну что за люди, – возмущалась Нина Андреевна, – каких только гадостей не придумают! Макс – уголовник! Он работал в Польше, преподавал русский язык!
Я вздохнула. Конечно, теоретически Полянский мог стать учителем. Диплом Литературного института давал такую возможность. Но практически? Неужели Нина Андреевна не понимает, что это очень легко проверить?