— У него пистолет в руках.
Макс едва не задохнулся.
— То есть как пистолет в руках?
— Он целится в машину.
— Он целится в машину?! — Макс поднял руки и заорал: — Мы ничего не сделали! Мы ничего не сделали! Я правда не видел пост, честное слово!
— Да тихо ты, даун, не в нас он целится.
Мартина открыла сумочку, достала пачку легкого «Кэмела» и закурила.
— А в кого? — растерянно спросил Макс.
— Помолчи минутку. Сейчас разберусь. — Она открыла окошко. — В полицейскую машину.
— А! — Макс издал облегченный вздох. А потом спросил: — А зачем?
— Не знаю. Может, там грабитель? — Мартина выдохнула дым.
— Думаешь?
— Возможно. Он, наверное, залез туда, пока тот останавливал машины. Так часто полицейские машины воруют. Я где-то читала. А полицейский его застукал. — Она выглядела очень довольной своими догадками.
— А нам что делать? Может, поедем?
— Погоди. Погоди минутку… Дай-ка я. — Мартина высунулась в окошко. — Агент! Агент, вам нужна помощь? Мы можем чем-нибудь помочь?
«Я понял, почему она со мной поехала, хотя мы почти не знакомы, — обреченно подумал Макс, — она круглая дура. В отличие от моих подружек, эта девица полная идиотка».
— Агент! Агент, вам нужна помощь? Мы можем чем-нибудь помочь? — раздался голосок.
Баччи посмотрел и увидел на обочине тот самый синий «мерседес», который не затормозил. Женский голосок обращался к нему.
— Что? — крикнул он. — Не понял.
— Вам помощь не нужна? — крикнула девушка.
«Нужна мне помощь?»
— Нет!
Что за вопрос? Потом он сообразил: пистолет — и быстро убрал его в кобуру.
— Это вы только что не остановились?
— Да. Это мы.
— Зачем вернулись?
Девушка ответила не сразу.
— Вы нам сделали знак остановиться?
— Да, но вы уже…
— Значит, мы можем ехать? — с надеждой спросила девушка.
— Да, — ответил Баччи, но потом передумал. — Минутку. Где вы работаете?
— Мы не работаем. Учимся.
— Чему?
— Литературе.
— А ты случайно не стюардесса?
— Нет. Честное слово.
— А почему вы до этого не остановились?
— Мой парень не заметил поста. Слишком сильный дождь.
— Еще бы, твой парень гнал как сумасшедший. За километр отсюда огромный щит, на нем написано: восемьдесят. Это максимальная скорость, разрешенная на этом участке дороги.
— Мой парень его не заметил. Нам очень стыдно. Правда. Мой парень очень расстроился.
— Ладно, на этот раз вам повезло. Но ездите потише. Особенно в дождь.
— Спасибо. Мы поедем тихонечко.
Макс в машине торжествовал по трем поводам.
1) Потому что Мартина назвала его «мой парень». Может, конечно, это ничего и не значило, но, может, кое-что значило. Просто так «мой парень» не говорят.
2) Мартина совсем не идиотка. Наоборот. Она гений. Классно надула полицейского. Если бы так пошло и дальше, он бы их и до дома сопроводил.
3) Ему не выписали штраф. Отец бы его заставил этот штраф самого выплачивать, до последней лиры, не говоря уж о том, что он взял новую машину…
Но рано он радовался, потому что в этот самый момент наступала очередь Бруно Мьеле.
Увидев, какая шикарная тачка подъехала, агент Мьеле выскочил из машины, как гадюка из гнезда.
«650 ТХ». Лучшая машина в мире по версии американского журнала «Motors&Cars».
Он включил фонарик и направил его на машину.
Кобальтовый синий. Уникальный цвет для «650 ТХ».
— Эй вы, в «мерседесе», вот сюда встаньте, — обратился он к парочке, потом повернулся к Баччи. — Оставь. Я сам займусь.
В ярком луче фонаря блестели мелкие, равномерно стекавшие по ветровом стеклу дождевые капли. За ними — лицо девушки, зажмурившейся от ослепившего ее света.
У нее были синие волосы, кольцо в губе и еще одно в брови.
Панк? Какого хрена девица-панк делает в «650 ТХ»?
Мьеле панков и на «панде» ненавидел, а тут панк на флагмане немецкого автомобилестроения.
Он ненавидел их крашеные волосы, татуировки, кольца, мокрые подмышки и прочую анархо-коммунистическую хрень.
Однажды Лорена Сантини, его девушка, сказала ему, что хочет вставить в пупок кольцо, как у Наоми Кэмпбелл и Пьетры Мура. «Только попробуй, я тебя брошу!» — ответил он. И эта ерунда испарилась из головы Лорены так же быстро, как появилась. Будь это невеста какого-нибудь сопляка, она бы и в пизду колечки нацепила.
Его поразила неприятная мысль: а вдруг у Гуаданьи в пизде кольца?
Ей бы пошло. Гуаданьи — не Лорена. Она себе может кое-что позволить.
— Ваш напарник сказал, что мы можем ехать, — птичьим голоском прочирикала панкерша, приставив ладони ко лбу.
— А я вам говорю, погодите. Вот сюда.
Автомобиль выехал на обочину.
— Это правда. Я им сказал, что они могут ехать, — вполголоса возразил Баччи.
Мьеле не понизил голоса.
— Я слышал. И ты плохо сделал. Они не остановились у патруля. Это очень серьезно…
— Отпусти их, — прервал его Баччи.
— Нет. Ни за что. — Мьеле сделал шаг в сторону «мерседеса», но Баччи схватил его за руку.
— Ты что творишь? Это я их остановил. Ты тут при чем?
— Отпусти мою руку! — Мьеле вывернулся.
Баччи запрыгал от ярости, сжав губы и шумно пыхтя. Щеки надувались и сдувались, как две волынки.
Мьеле поглядел на него и покачал головой. Бедолага. Вот несчастье-то. У него нервное расстройство. Надо доложить о его психическом состоянии. Он уже не отвечает за свои действия. Он опасен. Сам не понимает, что болен.
Если эти двое студенты, то он — танцовщица румбы. А этот недоумок собирался их отпустить…
Они воры.
Как в такой машине может ездить шлюха панковская? Ясно. Перегоняют машину к какому-нибудь скупщику. Но если они надеются провести Бруно Мьеле, то они крупно ошиблись, очень крупно.
— Слушай, иди в машину. Обсохни, а то весь промок. Теперь моя очередь. По полчаса каждый. Давай, Антонио, залезай внутрь, пожалуйста. — Он попытался говорить самым примирительным тоном.
— Они вернулись. Я их остановил, и они вернулись. И что? Ты думаешь, что если бы они были воры, они бы вернулись? — Баччи, казалось, разом обессилел. Словно у него откачали три литра крови.