— Я — твоя, любимый! И буду только твоей…
— Все равно буду ревновать… — прижав меня к себе, вздохнул Ронни. — Ты безумно красивая! И сведешь с ума любого мужчину…
— Только в этом платье, или вообще? — ехидно поинтересовалась я.
— Вообще… — пылко воскликнул мой супруг и… вздохнул: — Сейчас ты скажешь, что в таком случае нет особой разницы, что одевать…
— Черноволосая, полногрудая, с узкой талией и неширокими бедрами… — процитировала я недавнюю речь барона Ушера, выскользнула из его объятий и на всякий случай продемонстрировала свежеокрашенный локон. — Волосы — черные… Грудь и талия, вроде, тоже подходят под описание… А платье идеально укладывается в образ, который ты для меня придумал: в нем я выгляжу девицей, сбежавшей в Маллар в первом попавшемся платье, найденном в бабушкином сундуке…
— Мужчины почти не обращают внимания на одежду. Если она, конечно, есть… — буркнул Ронни. — А с таким декольте, как у тебя, они будут видеть только твою грудь…
Заметив в глазах у мужа первые признаки пробуждающегося желания, я демонстративно шагнула назад и отрицательно помотала головой:
— Ронни! Тебе пора ехать…
— Д-да… Я знаю… Просто…
— Я тебя тоже очень люблю…
Муж сокрушенно вздохнул, заставил себя отвести взгляд от моей груди и уставился на носки моих туфелек, торчащие из-под подола:
— Может, все-таки, поищем другое платье?
— Сейчас? — я взглядом показала на темное окно. — Где?
Ронни подумал и угрюмо вздохнул:
— Ты опять права… А…
— …как я буду себя в нем чувствовать? — поняв, о чем он подумал, спросила я.
— Угу…
Я посмотрела на себя в зеркало, вспомнила, как изображала леди Лусию и улыбнулась:
— Образ отыграть смогу…
Разницу между «буду чувствовать» и «смогу отыграть» Ронни усек мгновенно. И, помрачнев еще сильнее, еле слышно пробурчал:
— Как же я ненавижу слово «долг»!!!
— Зря… — ласково прикоснувшись к его руке, сказала я. — Твой Долг привел тебя ко мне… Мой — заставил меня сбежать из Свейрена… Дальше продолжать?
— Я…
— Я тоже… Езжай: все будет хорошо…
…Провожать Ронни до выхода с постоялого двора я не стала — в шубе было бы слишком жарко, а без нее… чревато непредсказуемыми последствиями. Поэтому, задвинув засов на входной двери, я вернулась к зеркалу и занялась своим лицом.
Нарисовать образ провинциалки, слышавшей о косметике только то, что ею пользуются все придворные дамы, оказалось совсем несложно: я подвела брови чуть гуще, чем требовалось, «перестаралась» с количеством румян и накрасилась как можно ярче. А вот клеить мушки я не стала: судя по рассказам барона Ларэ, влюбляться баронессе Янине было не в кого — за последние восемь лет в их родовой замок приезжали только мытари…
«Леди Янине вот-вот исполнится девятнадцать, а как она выглядит, не знают даже их соседи! За пределы лена она никогда не выезжала, а друзей у них нет…» — утверждал посол Элиреи в Онгароне. — «Поэтому если цвета вашего наряда будут выдержаны в сине-зеленых тонах, а на одежде ваших сопровождающих будут нашиты гербы Рошеров, вас обязательно примут за нее…»
Не верить графу Ушеру у меня не было никаких оснований — за десять дней, потребовавшихся нам с Ронни для того, чтобы добраться от Арнорда до Маллара, он умудрился проделать всю подготовительную работу. Причем так добросовестно, что нам осталось только действие. Информация, одежда, карета, «подводки» — все, что требовалось для реализации планов Ронни, появлялось в нужном количестве и точно в срок. А ведь он отталкивался от сухой и не особенно подробной инструкции…
«Глава любого посольства обязан быть воином, дипломатом и лазутчиком…» — философски подумала я. И криво усмехнулась, вспомнив о еще одном после. Вернее, о нашей с ним последней встрече…
…Дверь кареты бесшумно распахнулась, и я удивлено уставилась на бесформенное темное пятно, вдвигающееся внутрь. Приглушенный выдох, еле слышное сопение, скрип подножки — и в дальнюю от меня стену уперся свернутый в трубу ковер.
— Илзе, это мы… — опустив на пол свой конец «кокона» и забравшись в карету, запоздало «успокоил» меня Ронни.
— Я догадалась… — прошептала я в ответ. И, заметив, что он потянул за бахрому, сдвинулась в противоположный угол…
…Бесчувственное тело, вывалившееся на сидение, всхрапнуло и со всего размаху ударилось лицом о мои колени. Ронни буркнул себе под нос что-то невразумительное и бесцеремонно рванул тело за ворот ночной рубашки. Рывок получился сильнее, чем нужно — тело клацнуло зубами, потом придушенно всхрапнуло и застонало. А из уголка полуоткрытого рта на мою юбку потекла струйка слюны!
Брезгливо поморщившись, я помогла Ронни усадить его вертикально и… пересела на сидение напротив — карету здорово мотало на поворотах, а получать головой по коленям у меня не было ни какого желания…
Всю дорогу до здания Тайной службы Элиреи тело мотало из стороны в сторону, и в какой-то момент я вдруг поймала себя на мысли, что представляю себе те удары, которым его можно «приголубить»! Удар кинжалом между вторым и третьим ребром. Навершием его рукояти в висок. Заколкой для волос — в глаз. Кулаком в кадык!
Поймала — и поняла, что хочу видеть, как будет умирать этот мужчина!
Жестоко? Почему? Ведь благодаря его исполнительности моя мать оказалась в руках похитителей! Тех, которые рано или поздно начнут добиваться от нее покорности…
Мысли о том, как именно они будут этого добиваться, заставили меня вспомнить о некоторых пристрастиях мэтра Джиэро, потом — о нем самом, и к моменту, когда карета остановилась, я мечтала только об одном: чтобы подозрения Ронни оправдались. И у меня появилась причина забрать жизнь барона Эйдиара…
…— Мне обязательно выходить? — распахнув дверь кареты, спросил меня Ронни.
— А? Что? Откуда? — не сообразив, что он имеет в виду, спросила я.
— Ну, из комнаты, где ты будешь с ним работать…
Я заставила себя отвлечься от мыслей о мести и утвердительно кивнула:
— Придется: дым ушеры далеко не безвреден…
— Хорошо… Тогда, как решишь привести его в сознание — позови: я достану иглы… — буркнул Ронни и выпрыгнул наружу…
…Комната, любезно предоставленная нам Томасом Ромерсом, насквозь пропахла дымом: то ли ветер задувал в трубу, то ли поленья в камине были слишком сырыми. В общем, палочку ушеры пришлось подносить к самому носу барона…
…Первые признаки того, что его проняло, появились через три с лишним сотни ударов моего сердца: его дыхание стало еще поверхностнее и тише, чем было, а на крыльях носа выступили капельки пота. Выждав еще пятьдесят ударов, я позвала Ронни, и, не дожидаясь, пока он начнет доставать иглы, негромко заговорила: