– Сыночек у нее уголовник, – отрезал Евдокимов, – такие не очень-то по матерям убиваются. Небось рад до смерти, что ему квартира досталась. Только зря ликует, может без жилплощади остаться. Ему еще пять лет баланду хлебать, коммунальные услуги кто платить будет? Вот если бы хоть какие родственники были, а так РЭУ за неуплату арест наложит.
Я поглядела на довольно ухмыляющегося капитана и достала из кошелька хорошенькую стодолларовую купюру. Евдокимов уставился на портрет Франклина и грозно спросил:
– Взятку предлагаете?
– Да, – сказала я нагло, – а если договоритесь, чтобы мне отдали тело Виноградовой, получите еще столько же.
Капитан ловко спрятал бумажку в ящик письменного стола и перешел со мной на “ты”:
– Дай номер мобильника и езжай по делам. Как только обстряпаю, сразу звякну. Да подкинь еще пятьдесят баксов, надо ребятам из другого отдела заплатить, чтобы глаза закрыли на отсутствие родственников.
– Сделаете дело, получите сто пятьдесят долларов, – заверила я его и отбыла к Павловским.
Виолетта Сергеевна вкушала на кухне кофе со сгущенкой. Страшная диета при повышенном давлении. К тому же в вазочке перед ней стояли шоколадные конфеты. Профессорша явно была сластеной.
Мне вручили тряпку, швабру, пылесос и велели убирать квартиру. Начинать полагалось со спальни. Я втащила гигантский моющий агрегат в комнату и онемела. Одна стена представляла собой гигантский шкаф. Две других от пола до потолка занимали полки с фарфоровыми статуэтками. Перемыть их – жизни не хватит. Я пошла к Виолетте за советом.
– Какая вы добросовестная, душенька, – умилилась больная, подливая себе кофеек. – Настенька никогда не вспоминала о фигурках, пока носом не ткнешь. Сегодня чистить коллекцию не надо. Делаем это только раз в месяц. Просто помойте полы и смахните пыль, где найдете.
Я принялась за уборку. Гигантские апартаменты казались бесконечными: пять комнат, два туалета, просторная ванная и кладовка. Кабинет убирали последним.
Я аккуратно приоткрыла дверь и обнаружила у письменного стола самого Альберта Владимировича.
Академик недовольно вздохнул, выключил компьютер и произнес:
– Что-то хотели спросить? Извините, сейчас некогда, срочная работа.
Я ухмыльнулась про себя, потому что краем глаза успела увидеть, что он играет с машиной в карты, но вслух, конечно, пробормотала совсем другое:
– Виолетта Сергеевна просила квартиру убрать!
– Хорошо, хорошо, – процедил профессор, – пока пыль протрите, а как до полов дойдет, я выйду.
И он уткнулся в какую-то рукопись. Минут через десять я робко приблизилась к царственному телу и увидела, что Альберт пытается прочитать статью из французского журнала “Экономревю”. Судя по количеству словарей, дело шло с трудом. Мои глаза побежали по строчкам, а язык машинально произнес по-русски: “предлагаемое исследование претендует…”
Профессор с удивлением глянул в мою сторону, потом спросил:
– Знаете французский?
– Немного.
– Прекрасно, ну-ка прочтите, – и он сунул мне журнал.
Я принялась покорно переводить. Минуту академик молча слушал, потом оборвал:
– Вот и чудесненько. Возьмете домой и к завтрашнему вечеру принесете готовый перевод.
В статье было двадцать четыре страницы, для меня – это ерунда. Но почему профессор считает, что я владею языком в совершенстве? И как можно давать такие гигантские задания на один день? Он полагает, что я всю ночь буду корпеть над переводом?
Со статьей под мышкой вернулась в кухню. Виолетты не было, а вчерашняя рыжеволосая женщина готовила мясо. Судя по запаху, в горшочке тушилась баранина.
– Устала? – неожиданно ласково поинтересовалась Жанна.
– Жуть, – сообщила я и шлепнулась на стул, такая квартира огромная, просто бесконечная. Жанна улыбнулась.
– Да уж. Сейчас разложу обед по банкам, и надо его Светке оттащить.
– Чем же она заболела? Вроде вчера видела ее, здоровой показалась.
Женщина тихонько захихикала.
– Светочка такая болезненная, чуть что – подушку под голову и на бок. А Виолетта ее обожает просто до невероятности. Вот та и пользуется. По-моему, Светка обычная лентяйка, ничего не умеет: ни готовить, ни убирать. А уж работает, слов нет…
Жанна махнула рукой и открыла горшочек. Восхитительный запах вкусного мяса разлетелся по кухне, и мой желудок незамедлительно заурчал. Я глянула на часы – ровно пять, а завтракала сегодня рано, около восьми. Но у Павловских, похоже, не собираются кормить меня обедом. Сокова тем временем положила баранину в большую керамическую банку и вышла из кухни. Я облокотилась на стол и зевнула, никогда так не уставала!
И тут в кухню вошел совершенно невероятный мужчина. Высотой он был с нашего мопса Хуча, объем талии совпадал с ростом. Чудовищный колышущийся живот подрагивал при каждом шаге коротеньких жирных ножек. Маленькие ручки нервно крутили бороду. Волосы на голове стояли дыбом и выглядели сальными и неопрятными. Картофелеобразный нос прятался между лоснящимися красными щеками. Узенькие карие глазки торчали на лице, как изюминки в творожной массе. Не говоря ни слова, мужик подошел к банке, схватил ложку и принялся есть, нет, пожирать мясо. Куски были горячими, поэтому он изо всех сил дул на еду. Капли жирной подливки разлетались в разные стороны, большая их часть осела на довольно грязном свитере обжоры. В два счета банка опустела. Мужик вытер тыльной стороной ладони блестевшие! губы, перевел на меня осоловелый взгляд, потом открыл холодильник и принялся рыться на полках.
– Дима, – закричала вернувшаяся Жанна, – ты зачем съел все мясо?
Парень громко рыгнул и ответил неожиданно тонким голоском кастрата:
– Кушать хотел.
– Нельзя столько есть, – внятно произнесла Жанна, – опять в Институт питания положат. Хочешь в больницу?
Парень испуганно затряс головой и откусил кусок банана.
Сокова вздохнула и переменила тему:
– Дима, это Даша, новая аспирантка Альберта Владимировича.
Обжора придвинулся ко мне, протянул ручку и пробормотал:
– Очень рад.
Я брезгливо взяла липкую, потную ладошку и прощебетала:
– Приятно познакомиться.
– Дима, – раздался за спиной звонкий молодой голос, – сейчас же положи банан.