– Алло? – Я ответила, радуясь, что можно прервать столь тягостный для меня любовный процесс хоть на несколько минут.
– Надежда Владимировна? Алло? – раздался смазанный из-за плохой связи голос. Мужской.
– Да, это я.
– Это вас Станислав Сергеевич беспокоит. Вы меня помните? – В голосе прозвучали ехидные нотки.
У меня все упало. Я смотрела на Кирилла, который лениво почесывался, сидя на моем диване. Если бы Шувалов позвонил минут через пять, я бы уже упала в объятия Кирилла. Зачем он звонит? Зачем он опять путает мои серенькие планы на серенькую личную жизнь?
– Я вас прекрасно помню, – стараясь говорить тихо, я отвернулась и вышла на кухню.
– Так же, как и время прихода на работу? – не удержался он.
– Слушайте, неужели же вы и по выходным трудитесь? Могли бы объявить мне выговор в рабочее время, – злобно бросила я.
Злилась я в основном на себя. Я совершенно запуталась. Может, Шувалов звонит мне, чтобы попросить склеить до завтрашнего дня стенгазету? Ну и что, что у нас отродясь не было стенгазет. Он запросто может взять и завести такой обычай. И я повешу трубку и, вместо того чтобы мучительно сходиться с бывшим мужем обратно, буду, лежа на животе, клеить на ватман звезды и раскрашивать их фломастерами. Перспектива вполне заманчивая…
– Алло? Надежда Владимировна, вы где? – раздался громкий голос у меня в ухе.
– Извините, я, кажется, задумалась, – встрепенулась я. – Что вы хотели? Чтобы я склеила стенгазету?
– Какую стенгазету? – помолчав минуту, спросил Шувалов.
Я ухмыльнулась.
– Ну, какую-нибудь. Что-нибудь типа «Ударим стенгазетой по опозданиями и прогулам».
– Хорошая мысль, – засмеялся Станислав Сергеевич. Его смех звучал так, что во мне все перевернулось.
Я облизнула пересохшие губы и повернулась. Взгляд мой уперся в Киру, остановившегося в дверном проходе. Глазами он показывал мне, чтобы я заканчивала разговор. Я кивнула и сказала:
– Что ж, я готова.
– Вы серьезно? – восхитился Шувалов. – Это радует, но я не за этим.
– А зачем? – опешила я.
– Даже не знаю, как сказать. Я хотел бы пригласить вас с Никой погулять в Парке Горького.
– Где? – закашлялась я. Этого предложения я никак не ожидала.
– В Парке Горького. Знаете, аттракционы и все такое. Мне кажется, Нике это понравится. Как вы думаете? Мой сын обожает такие вещи.
– Нике? – Я резко отвернулась. – Да, я думаю, что очень даже.
– Отлично. Тогда я за вами заеду, – обрадовался Шувалов.
– Когда? – изменившимся голосом уточнила я.
– Через час. Устроит?
– Конечно! – фальшивым голосом заверила я его и повесила трубку. И поняла, что я сошла с ума. Да, кажется, я иду на свидание с Шуваловым, хотя и непонятно, почему с Никой. И все-таки при всем том, что эта новость меня радует до каких-то странных приступов в области желудка, надо сосредоточиться и вспомнить, что у меня есть две проблемы. Вернее, три. Первая, это, собственно, Ника, которой вообще-то нет дома. Вторая – что Ника была в этом самом парке не далее как вчера. И третья – самая интересная – что мне делать с моим бывшим мужем Кириллом, который, стоя в дверном проеме, смотрел на меня, ласково улыбаясь. Его-то мне куда девать?
Говорят, что человек – это кладезь всяких скрытых ресурсов. Стоит только надавить на нужные кнопки: загипнотизировать там, бросить в пропасть или бурлящую горную реку… или просто не давать спать несколько дней подряд, как он начинает творить чудеса. Если, конечно, не разбивается о камни и не превращается в лепешку на дне пропасти. Но предположим, что все хорошо и человек успел зацепиться тремя пальцами левой руки за острый край выступающей над пропастью скалы. Вот тут-то и начинаются чудеса. Товарищ болтается над пропастью и от скуки неожиданно, как бы вдруг, открывает в себе способность к точным наукам. Он за одну секунду вычисляет, сколько будет триста шестьдесят восемь тысяч, деленные на квадратный корень из семисот сорока семи миллионов ста тридцати тысяч семидесяти пяти. Понятное дело, к этому моменту поспевает какой-нибудь Индиана Джонс, вытаскивает сверхновое чудо природы из пропасти или вылавливает его из бушующих вод, высушивает, переодевает в смокинг и везет показывать на ярмарку. В итоге Индиана Джонс – миллионер, а чудо природы с легкостью заменяет собой целый филиал корпорации «Майкрософт». Лепота!
Вот примерно так же и я, едва повесив трубку, почувствовала, что «висю сосиской» над пропастью, а мой Кирюшка старательно отрывает мои пальцы от края скалы. Вытурить его из дому не так просто. Хотя это было необходимо. Почему необходимо? А пес его знает. Только что бы ни хотел от меня Шувалов, я была склонна дать ему это. Пусть даже ценой того, что больше никогда не увижу Киры. Может быть, эта перспектива меня даже радовала. Ведь дело не в том, что мне позвонил Шувалов (что само по себе ставило меня в совершеннейший тупик). Я стояла на кухне и смотрела на Киру, не в силах понять, что он тут делает. Что я тут делаю с ним? Ведь мне действительно нет до него никакого дела. Совершенно чужой человек. Ненужный. Человек, которого я сама позвала к себе только для того, чтобы в очередной раз спрятать голову в песок. Или в одеяло. И ведь действительно, еще немножко, и я бы уже думала об этом, лежа с ним в кровати. Разве это было бы хорошо? Нет, это было бы отвратительно. И очень нечестно по отношению к Кире. Но дело-то в том, что после той кассирши я совершенно не чувствовала себя обязанной относиться к Кириллу честно. С какого рожна? Я знала, что это нехорошо, но сейчас мне хотелось только одного – чтобы он ушел. Немедленно. Прямо сейчас.
– Кто это был? – сведя брови, вопрошал он.
– А что? – пожала я плечами, наплевав на то, что отвечать вопросом на вопрос неприлично. Не до приличий тут, когда каждая минута на счету.
– Что-то случилось? У тебя взволнованный вид. – Кира изобразил беспокойство. Сейчас прямо бросится измерять мне температуру. А что, неплохой способ уложить меня в постель, только не в этот раз, пожалуйста.
– Да, случилось. Я не могу тебе все объяснить, но тебе придется уехать. Ты извини, давай созвонимся, – промямлила я, теребя кончик скатерти. Я прекрасно понимала, что теперь я уже точно никогда больше не позвоню. Хотя… когда это я выполняла собственные обещания?
– Никуда я не поеду. Что это за хмырь? – возмутился Кирилл.
Я нахмурилась.
– Это не важно. Просто уезжай. Так будет лучше.
– Для кого? – отвернулся Кирилл к окну.
Господи, зачем я ему звонила? Ведь он же живой человек, хоть и невыносимый. И все же… нет у меня времени что-то сейчас объяснять.
– Для меня. И для тебя тоже.
– Не уверен, – он сжал зубы.