– Познакомьтесь – это Алексей. Леша, поздоровайся, это Ника и ее мама – Надежда Владимировна, – сугубо официально Шувалов представил нас хмурому подростку в черном балахоне с капюшоном. Подросток кивнул и подвинулся на заднем сиденье, давая место Нике. Ника же только и делала, что улыбалась и восхищенно рассматривала тачку.
– Вот это да! Какая машинка! Тут кожа? Круто. Бежевая! Мы бы ее сразу заляпали. Мать, садись осторожно – это же просто выставочный образец. Не то что у тебя.
– Ника! – встрепенулась я. – Это неприлично.
– Неприлично? – возмутилась она. – Неприлично ездить на том, на чем…
– Ника, – фальшивым тоном перебила ее я. – Какая разница? У меня-то нет машины. Ты говоришь о машине Кирилла?
– Да? – несказанно удивилась Ника и внимательно посмотрела на меня. – Совсем нет? А, ну конечно. О ней. Развалюха!
– Это да, – выдохнула от облегчения я.
– Вы знаете, а меня на одной такой развалюхе в первый же день работы подрезал какой-то идиот. И облил грязью, – вдруг ни с того ни с сего выпалил Шувалов.
Я обмерла.
– Да мало ли на дорогах придурков! Может, он куда-то спешил? – дрожащим голосом предположила я.
– Ага. Так спешил, что пронесся по обочине, сметая все на своем пути. И, кстати, облил меня из лужи. Да, пришлось ехать на мойку. И между прочим, в том месте знак был – тридцать километров в час. Нет, у нас не умеют водить.
– Это точно, – покорно согласилась я, чувствуя, как бесконтрольно краснею.
– Вы правы, что не покупаете машину, – «порадовался» за меня Станислав Сергеевич. – Это сплошные нервы.
– Сплошные нервы. – Я кивнула, с тоской думая о том, что теперь мне вечно придется приходить на работу пешком. В таком клубке лжи и идиотизма я запутываюсь впервые.
Парк Горького встретил нас многообразием звуков и форм. Это была какофония, состоящая из детских криков, музыки, льющейся из шипящих динамиков, и криков зазывал-торговцев и рекламистов с листовками. То тут, то там проносились бешеные скейтбордисты в широких штанах со множеством карманов и худые жилистые роллеры. Ника, успевшая за время пути уже спеться с хмурым шуваловским отпрыском, заявила:
– Дорогие господа родители, объявите нам лимит – сколько аттракционов мы можем посетить?
– Сколько сможете, прежде чем у вас начнется морская болезнь, – усмехнулся Шувалов.
– Тогда держитесь! – усмехнулась она. – В нашей семье этого не бывает. Пошли?
– Ага! – кивнул Алексей и понесся за Никой. В ее присутствии даже камни начинают петь. Что уж там говорить о мальчишках.
Через пять минут мы потеряли их из виду. Шувалов молча шел по дорожке мимо фонтана и поглядывал на меня.
– А вы не хотите на чем-нибудь прокатиться?
– Если только на колесе обозрения, – замотала я головой. – Вообще-то Ника права. У нас в семье никого не укачивает. Кроме меня. Так что, если не хотите отскабливать меня от асфальта…
– Не надо подробностей, – усмехнулся Шувалов. – Пойдемте на колесо.
Я чувствовала себя, как Алиса, попавшая в Зазеркалье. Я посматривала на Шувалова и думала, что совсем не представляю, как и о чем он может думать в такой момент. Мы сидели на прохладных сиденьях в открытой кабинке. Я подставила лицо теплому ветру и жмурилась. Как же мне было хорошо здесь с этим странным молчаливым мужчиной. Как бы хотелось, чтобы это продолжалось вечно. До самого понедельника, по крайней мере.
– Знаете, Надежда Владимировна, я ведь не просто так позвал вас сюда. Вас, наверное, удивило мое приглашение?
– Странно, конечно, но, если честно, это не самое странное событие в моей жизни. Так, в десятке лидеров, – заверила я его.
– Нет, я и сам понимаю, что это не совсем… нормально. Но мне очень нужно с кем-то посоветоваться. И получается, что это вы. Если честно, прошлая наша с вами встреча заставила меня о многом задуматься. Н-да. О многом. – Шувалов стих и тоскливо посмотрел вдаль.
Я сидела, вся такая заинтригованная. Что-что, а это я действительно слышала впервые в жизни. Чтобы я кого-то заставила о чем-то задуматься? Да не бывало такого. Разве что о том, почему все бабы такие дуры. Этот вопрос после общения со мной возникал у многих.
– Я с удовольствием. Говорите, – подбодрила я его. Вдруг он сейчас скажет, что хочет узнать, как можно завоевать сердце такой женщины, как я. Вот это будет номер!
Шувалов встрепенулся, нерешительно посмотрел на меня, вздохнул и начал:
– Вы, наверное, гений. Все, кого я знаю, имеют с этим проблемы. А ведь мы чего только не делали – и психологи, и всякие летние лагеря. И все впустую, как будто глухая стена. Возможно, я сам этой проблеме никогда не уделял должного внимание. Вот теперь и получаю. Я, правда, всегда думал, что это дело женское. – Станислав Сергеевич говорил с жаром и смотрел мне в глаза.
Я послушно кивала, пока он не замолчал. После чего я откашлялась и осторожно спросила:
– Это вы сейчас о чем? Если честно, я ничего не поняла.
– Как же? Я о вашей Нике. Впервые вижу такую милую девочку. Сколько ей?
– Скоро шестнадцать, – нахмурилась я. Разговор плавно перетекал совсем не в то русло.
– Лешке тоже скоро шестнадцать, а мы с ним словом не можем обменяться, чтобы не поругаться. А вы с вашей дочерью прямо как настоящие друзья, – с некоторой претензией заявил он.
– А мы и есть друзья, – задумчиво протянула я.
– Вот я и спрашиваю: как вы этого добились? Может, какая-то специальная методика? Вы делаете вид, что она уже взрослая? Я тоже пробовал, но Лешка просто звереет, когда я пытаюсь сделать его более ответственным. Говорит, чтобы я не придуривался. А как вы преодолеваете ее сопротивление?
– Вы это серьезно? – вытаращилась я.
– Что?
– Ну, вот это все? Делать вид, методики? Вы это серьезно? – Я готова была расхохотаться. Господи, какой бред он несет!
– А что? Я не прав? Вот я тоже смотрю и понимаю, что у вас есть какие-то секреты. Она у вас веселая, ласковая, не закрытая. Что вы такое делаете? Мне необходимо, чтобы Алексей научился меня уважать, – как ни в чем не бывало заявил он.
Я стояла с открытым ртом. Никогда не думала, что привлеку к себе мужчину… умением воспитывать детей. Если честно – мой метод прост. И вообще-то я всю жизнь слышу, какая я безответственная мать. Впервые, если честно, мне говорят, что я гений. Но зачем спорить, если кто-то так считает.
– Значит, вы хотите, чтобы я помогла вам найти контакт с сыном?
– Да-да, именно. Так что вы делаете? – с неподдельным интересом уставился на меня Шувалов.
– Ну ладно. Открою самую страшную тайну… Ничего! Я ничего с ней не делаю. У нас общая косметика, мы ругаемся из-за того, кому сегодня выносить мусор. Она пишет мне списки для магазинов. И я считаю, что она примерно лет с пяти все знает лучше меня. Я действительно ее уважаю, потому что ее есть за что уважать. Она – чудо. И она лучше меня готовит, потому что у меня просто не хватает на это времени. Мне кажется, что она меня любит, хотя я, конечно, люблю ее больше. Но главное, в какой-то момент она приняла решение заботиться обо мне, так как после смерти папы заботиться обо мне стало некому. Вряд ли вам все это поможет в воспитании вашего сына, но если уж вы хотите знать, что я (как гений) думаю об этом, – наши дети часто бывают гораздо лучше, чем мы о них думаем. Просто присмотритесь к сыну повнимательнее. Возможно, вы совсем его не знаете.