– Вы считаете, что сможете показать мне что-то новое? – скосил глаза на настырного парня Сашка. Я тоже несколько заинтересовалась происходящим.
– Уверен, – залихватски кивнул тот.
– Ну, извольте, – улыбнулся Саша. – А как думаете, может, мне за вас нобелевскую премию дадут?
– Не исключено, – кивнул мужик, и улегся на диван. Когда мы с Большаковским склонились над его ОЖ, пациент довольно гоготнул.
– Н-да. Это что? – Саша тыкнул пальцем в весьма характерный шрам справа внизу живота.
– То! – улыбался во всю ширь белых зубов пациент. – Мне аппендицит еще в армии вырезали.
– Так как же получилось… – робко поинтересовалась я.
– А так! У нашего участкового в карте нет пометки, что меня уже резали, – взахлеб пояснял пострадавший. – Вот она и направила меня на аппендектомию!
– Так что ж, она не увидела шрам? – нахмурился Саша. Он все еще надеялся, что это какой-то дурной розыгрыш.
– Она на животы не смотрит! Она в карты смотрит! У нее времени на все нет! – явно повторял за ней больной. В общем, оставили мы парня дома и поперлись в поликлинику к его феерической участковой. И не подумайте, что мы такие борцы за справедливость. Просто считается, что диагноз, поставленный участковым доктором – он более точен, чем диагноз доктора со Скорой Помощи. Ну, участковый же видит анализы, все такое. Так что просто взять и снять ее диагноз мы не имеем права. То есть, по инструкции мы все-таки должны были госпитализировать парня с кишечным расстройством в хирургическое отделение больницы, где бы у него безуспешно искали бы аппендицит. И вот, чтобы этого не делать, мы пошли снимать диагноз в поликлинике. Тучная дама в безразмерном белом халате осмотрела нас, как насекомых. Причем довольно вредных. Потом полистала карту негоспитализированного парня и кивнула.
– Ну вот, нет у него этой записи! Значит, я была права!
– В чем? – поразились мы. – В том, что у него острый приступ аппендицита?
– Знаете, у меня три участка! Вы не представляете, как нам тут сложно работать! – запричитала докторша.
– Сложно?! А нам, что, легко? Вы так считаете? – взбесился от такой наглости Саша. Известно, что нет тяжелее доли, чем у скоропомощников. Разве что у реаниматоров в СКЛИФЕ, но при чем здесь эта бомба в халате?
– Что вы кипятитесь? Все равно бы в больнице разобрались. Я что, всех должна помнить? Может, предложите мне еще и даты рождения заучить? – продолжала кипятиться врачиха. Она демонстрировала непоколебимую уверенность в себе.
– То есть, вы считаете, что мы ошибочно не госпитализировали пациента? – перешел на официоз Большаковский. Та занервничала и подписала-таки нам ошибку в постановке диагноза. Мы укатили дальше и потом долго всей подстанцией смеялись над этой историей. Да что я говорю! Такого добра у нас на работе хватает. Правда, не столь идиотического, как предложение вырезать аппендицит у того, кто уже с ним разделен. Бывает, что участковые терапевты (прости Господи) лечат инфаркты как ревматизмы, и вызывают нас, когда давление у больного падает до отметки 40/60. Однажды, терапевт опять-таки острый аппендицит сочла за обострение язвы и кормила клиента эмульгелем напополам со смектой, пока тот не провалился в шок от интоксикации. Что говорить, бывает всякое. И все эти вещи делаются с выражением всезнайства на лице. Такого рода терапевта очень легко вычислить среди сотни других. На его лице печать истины в последней инстанции. Он все за всех знает. И, кстати, не только по специальности, но и о том, как жить. И что делать. И кто виноват. Стоит возразить такому или, не дай Бог, предположить, что он ошибается, он не оставит от вас и мокрого места. Вот именно такая докторша приняла меня по поводу аборта. В районной женской консультации. Знаете такое чудесное место? Я – знаю. Нет ничего более странного, чем эти садистические тетки в месте, где ходят нежные и ранимые будущие матери.
– Следующий! Чего стоите! Быстрее! У нас тут очередь! Раздевайтесь! Ать-два! Ать-два! – от такого, в принципе, у кого хочешь отпадет желание рожать. Не только у того, кто и так делать этого не собирался.
– Можно? – робко сунула нос в дверь я, после того как на беременную женщину, идущую передо мной, явственно наорали. Кажется, за то, что у нее слишком высокое давление. Думаю, после беседы с лечащим врачом оно подскочило до небес.
– Вам чего? – недружелюбно рявкнула тетка за столом. Я с трудом подавила в себе желание бежать на край света. В прошлые разы я наблюдалась на Курской. И оказалось, что в Центральном округе доктора куда любезнее.
– Я пришла за направлением на аборт, – пояснила я. И на всякий случай, чтобы вызвать солидарность, добавила, – я сама врач со Скорой Помощи.
– А, у вас там одних идиотов держат, – моментально отбрила меня мадам гинеколог. – Раздевайтесь.
– Обязательно? – запаниковала я. Как-то совершенно не хотелось ничего ей показывать.
– Ну, пошевеливайтесь. Быстро на кресло, – скомандовала она. Меня парализовало. Но только на несколько секунд. А потом мне захотелось дать ей под дых, как тому моему алкоголику из магазина.
– А почему это вы со мной так разговариваете? – едко поинтересовалась я. Она оторвала взгляд от карты и презрительно осмотрела меня с ног до головы. И не удостоив меня ответом на вопрос, продолжила.
– Раньше рожали?
– Нет! – фыркнула я.
– Аборты делали?
– А какое это имеет значение? – все-таки, она меня смутила.
– Отвечайте. А то вдруг вам нельзя давать направления на аборт, – сурово потребовала она. Я подумала, что не хотела бы ходить сюда все девять месяцев беременности. Несчастные бабы, как они это терпят.
– Делала. Дважды, – я отвернулась. Не хотела встречаться с ней взглядом. Боялась, что она меня испепелит.
– Понятно, – процедила она. – А лет-то вам, матушка, сколько?
– Тридцать… пять, – я спотыкалась на каждом слове.
– И ни разу не рожали. Куда ж вам аборт. С ума сошли? Я не дам вам направление! – уверенно и безапелляционно заявила она.
– Как не дадите? Это мне решать, хочу я рожать или нет! – я от возмущения чуть не задохнулась. Дыхание реально стало неритмичным.
– А я – не дам. Рожайте! И ничего не хочу знать, – она демонстративно закрыла мою карту. Я онемела. И хватала ртом воздух. Когда-то Дима решил, что так будет лучше для нас обоих, и оказался неправ. А я пошла у него на поводу, а потом горько об этом жалела. Теперь какая-то старая карга опять указывает мне, что делать. Ну уж нет! Какое право она имеет?!
– Какое вы имеете право! Это недопустимо! Я пришла в нормальные сроки. Извольте делать, как положено, или я немедленно отправляюсь к вашему главврачу и строчу на вас телегу. И в министерство здравоохранения тоже! – от злости я цедила слова по одному, чтобы они лучше дошли до этой коровы.
– Послушайте, но почему вы не хотите родить?! – устало замахала руками она. – Что в этом плохого.