– Это еще почему? – с недоверием спросила я, выключив на минуту истошный рев.
– Да потому, что именно тогда тебе бог дал такие дико тупые мозги, – развела руками подруга. – Это же надо додуматься, устроить такое прямо перед родами. И ладно бы ты хоть что-то продумала. Что будешь делать, как жить…
– Но я…
– Но ты предпочла сначала срубить голову, а потом вручить ее мне. А у меня нет таких запасов живой воды, – ворчала она.
– Все не так плохо, – робко запищала я. – Вот рожу и буду как-то выбираться из создавшегося положения. И потом, может, Костя меня еще заберет…
– Ты дура или притворяешься?
– Притворяюсь, – с готовностью кивнула я. – А что?
– Ты всерьез думаешь, что после такого спектакля он может к тебе вернуться?
– Да. Я ведь его люблю, – пояснила я. Мне казалось, что в этом нет ничего трудного. Поживет один, без меня, поймет, как много я значила в его жизни. Простит и заберет меня к себе. – В конце концов, он уже больше пяти лет не жил один.
– А тебе не приходило в голову, что на такого одинокого, симпатичного молодого мужчину с хорошей работой выстроится очередь из желающих скрасить его одиночество? – язвительно уточнила Дудикова.
– Нет, не приходило, – расстроилась я. – Ты думаешь, выстроится? А мне казалось, что он самый обычный. То есть для меня, конечно, он ПП, но для других…
– Слушай, недотепа, я тебе как одинокая тридцатилетняя баба говорю, что такие мужики, как Костя, у которых нормальная рожа, нет склонности к садомазохизму и альфонсизму, у которых имеется пластиковая карта с зарплатой, на улице не валяются. Я лично за последние лет пять не видела ни одного.
– Ни одного? – с ужасом ахнула я.
Все-таки статус замужней дамы позволяет вам несколько расслабиться. Когда нет необходимости находиться в режиме постоянного поиска, кажется, что мужиков как-то полно, а ты одна такая распрекрасная красавица, терпишь ужасные недостатки мужа. Кажется, что стоит только щелкнуть пальцами, и ты тут же найдешь еще пару-тройку вариантов бесконечного счастья. Но из чистого великодушия и милосердия ты медлишь и остаешься со своим мужем.
– Добро пожаловать в реальный мир, дорогуша, – едко улыбнулась Динка.
– Почему ты меня не предупредила! – рыдала я. От мыслей о предстоящей одинокой, полной лишений и страданий жизни мне стало так жалко, ТАК ЖАЛКО себя!
– Ложись, дуреха. Тебе надо отдохнуть. А мне – мне надо подумать, как жить дальше.
– Хорошо, – не стала я спорить.
– Вот и хорошо, вот и славно. А когда ты проснешься, надо будет подумать, как вытрясти из Кости хотя бы часть твоих денег, – приговаривала вместо сказочки на ночь Дудикова.
Я сонно зевнула.
– Вытрясти деньги из Константина Прудникова невозможно. Даже не думай, забудь, – и отключилась.
Что-что, а деньги Прудников ценит выше всякой там любви. Тем более если речь идет о том, чтобы отдать их неверной жене, которая к тому же еще его и бросила. Если бы спросили меня, я бы не стала даже и пытаться. Но меня странным образом не взволновал тот факт, что у меня в силу обстоятельств нет денег. Всерьез считать доходом тот смешной процент от официальной (тоже смешной) зарплаты, которую я получала в турагентстве у НН, не приходило в голову никому, даже мне самой. Однако вопрос, на что ты теперь будешь жить, казался мне несколько неуместным. Почему? Да потому что я впервые в жизни чувствовала, что поступила более чем правильно. «Все как-нибудь само собой решится – подумала я. – Высшие силы обо мне позаботятся».
– Ну, ты и эгоистка! – раздался вдруг голос рядом со мной.
– Я? Почему? – возмутилась я.
– Потому. Ты дел наворотила, а нам расхлебывать! – фыркнул голос.
Мне вдруг на секунду показалось странным, что мои мысли были кем-то подслушаны. Но я решила, что просто забылась и высказалась вслух. Оказалось, что за моей спиной в Динкином кресле расположился какой-то рыжеволосый молодчик с задорным взглядом и веснушками по всему носу.
– Ты кто? А? – разинула я рот. Никак не могла понять, откуда он тут взялся. Может, это сантехник? Или сосед зашел за солью?
– Дед Пихто. Еще я представляться буду, – обиделся рыжий. И вдруг воспарил над креслом. Повисел в воздухе и с комфортом приземлился обратно.
– Вот только не надо тут утверждать, что ты бог, – замахала я руками.
– Я – бог? – расхохотался рыжий. – Я – бог! Да как тебе могла в голову прийти такая глупость.
– Нет? – прикусила я язык. – А кто тогда?
– Разве это важно? – с сомнением посмотрел на меня незнакомец. – И почему ты у меня такая? Никогда не можешь отличить важного от всякой ерунды?
– Я вовсе не у тебя, – обиделась я.
– Ну, конечно, – засмеялся рыжий, с интересом рассматривая меня.
– Что смотришь? И вообще, откуда ты взялся? – разозлилась я. – Мотай отсюда.
– Ну вот, пошла брехать. Минуты не можешь пообщаться, чтобы не натворить бед? – вдруг ласково и грустно посмотрел на меня рыжик. И вдруг принялся завязывать шнурок на кеде. Да, у него на ногах оказались огромные смешные кеды. Такие, какие носят только клоуны в цирке.
– Ты куда? – испугалась я. – Уже уходишь?
– То ты меня гонишь, то боишься, что уйду. Ты уж определись, нужен я тебе или нет, – оторвался от шнурка рыжий.
Я замерла. Почему-то вдруг мне показалось, что если он вдруг уйдет, случится самая настоящая трагедия. Я через силу оглянулась и поняла, что Динкина кухня – не более чем видимость, визуальный обман, а на самом деле где-то за тонкой гранью бушует ветер, метет вьюга и такой страшный холод, что стоит там оказаться живому существу, оно погибнет, не успев даже перекреститься.
– Нет, не уходи. Там – все правда? – кивнула я в сторону пурги.
Рыжий внезапно посуровел.
– А ты как думала. Естественно, правда.
– Я хочу с тобой, – вдруг в панике схватила я его за плечо.
Он аккуратно отцепил мои сведенные судорогой пальцы от рубашки.
– Еще не время.
– Но не туда? – замерла я, косясь на ледяную пустыню, подобравшуюся почти вплотную к Динкиному окну.
– Не знаю. Как ты сама решишь. Как ты решаешь? – Рыжий внимательно вглядывался в мое лицо. Меня охватила паника.
– Я хочу к Косте!
– Нет. Это решать не тебе. Я говорю о другом вопросе, который можешь решить только ты.
– Какой? Какой вопрос? – лепетала я.
– Подумай! – Рыжий снова запыхтел, завязывая шнурок. Я почувствовала, что как только он завяжет шнурок, я никакими силами не смогу его удержать.
– Ребенок! – закричала я. – Простите его! Простите!
– Молодец! – ласково улыбнулся рыжий и удовлетворенно потрепал меня по щеке. Затем завязал шнурок и стал медленно растворяться, превращаясь в дым.