Его лицо превратилось в колеблющееся пятно. Чарли почувствовала глубокое беспокойство. Запах жареного мяса раздражал ее. Языки пламени с горящих угольков лизали чернильную темноту. Тишина сжималась вокруг нее, постепенно вытесняя улыбающиеся лица, крики и смех.

Она была здесь раньше. И видела вот эти огоньки. Видела того старика, ковыляющего между деревьями по направлению к ней. А девушка карабкалась вверх, к той скале, с консервной банкой в руке и плакала.

– Готов отдать пенни, чтобы узнать, о чем вы думаете.

Она испуганно обернулась. На месте Майкла Ома сидел улыбающийся Хью.

– Извините, – сказала она, вздрагивая и потирая руки. – Холодновато. Не перейти ли нам в дом?

– Скоро перейдем.

– Вы помните, Хью, разговор в трактире, ну, по поводу старых привидений?

– Да, – сказал он, вынимая изо рта трубку. – Ничего, если я…

– Я люблю трубочный дым, – сказала она. – А вы когда-нибудь возвращались в прошлые жизни?

– Под гипнозом?

– Да.

Он куснул черенок трубки и приподнял голову. Глаза его сузились. Он понизил голос:

– Я же говорил вам, вокруг масса любителей. Не ввязывайтесь вы в это.

– А я думала, что вы верите в перевоплощение.

– Я не верю в игры с оккультными явлениями.

– Игры?

Будто остатки сухого льда крутились в ее венах. Хью беспокойно оглядывался.

– Извините меня за автомобиль, – сказал он, внезапно меняя тему разговора.

Автомобиль «триумф». Жевательная резинка. Она попыталась взять свою рюмку, но рука так сильно дрожала, что Чарли едва ее не опрокинула. Она почувствовала, что щеки ее заливает краска.

– Я должен заплатить вам компенсацию за парковку, – сказал он.

– Нет-нет. Совсем не должны. Это же… ну, словом, вы можете оставить его там.

Во рту ее стоял мятный привкус. Жевательная резинка. Послышался глухой стук, что-то зазвенело. Хью наклонился и подобрал ее вилку.

– О, спасибо… – Она вытерла вилку своей салфеткой. – Ради бога, держите там автомобиль столько, сколько пожелаете.

– Еще несколько дней мне бы не помешали. – Он разжег трубку старой зажигалкой. Порыв ветра выхватил из трубки горячий пепел, и Хью прикрыл рукой чашечку трубки. – Вы уже основательно изучили здешние окрестности?

– Нет, не вполне.

– Они представляют весьма интересную часть планеты, богатую старыми энергетическими потоками. Это место принято считать совершенно обреченным.

– Ведьмы на помеле, да?

– Что-то в этом роде. – Он ухмыльнулся и пососал трубку. – Вы ходили к Желанным камням?

– Где они?

– Это довольно приятная прогулка. Вы поднимаетесь вверх через лесок по дальней стороне пруда, после болотистого кусочка идете от развилки вправо и дальше по прямой.

– Почему они называются Желанными камнями?

– Это языческие священные камни… я не знаю, каким образом язычники затащили их туда, если только они не вырубили их прямо из самого холма… У местных жителей есть поверье, что, если вам что-то очень сильно понадобится, принесите камням подарок.

– Жертву?

Его трубка погасла.

– Нет, не живую жертву, но это должно быть что-то личное. – Его зажигалка заклацала, и он втянул пламя вниз, в чашечку трубки. Когда густой голубоватый дымок поплыл над ее головой, Чарли осторожно потянула носом. – А если вы хотите, чтобы ваша любовь была вечной, вы должны вырезать свои имена на камне Возлюбленных. И если ваша любовь угасает, вы приносите камню дар, и он снова приводит все в порядок.

– А как выглядит этот камень? – спросила она после некоторого молчания.

– Вы его ни за что не пропустите. По форме он похож на сердце.

14

Чарли не могла заснуть. Птичий гомон, рев воды и будоражащие мысли не давали ей покоя.

Том тоже не спал, ворочаясь рядом с ней. Вот он встал и пошел в туалет. Немного погодя он снова поднялся, сходил в ванную и вернулся с шипящим стаканом.

– Что с тобой? – спросила она.

Кровать прогнулась, когда он уселся.

– Господи. В Лондоне было спокойнее. Мы не можем заставить этих проклятых птиц заткнуться?

Небо было серым, грозовым, дул сильный ветер. Послышалось клацанье велосипедной цепи, и по гравию заскрипели покрышки. Бен, лая, побежал к дверям спальни.

– Газеты, – сказал Том.

– Как тебе понравился прошедший вечер?

– Хорошее развлечение. – Он прищурился.

– Вы с Лаурой много болтали.

Размешав раствор таблеток «алказельцер» ручкой своей зубной щетки, он немного отпил и скорчил гримасу.

– И о чем это вы болтали?

Он помолчал, а потом пробормотал:

– Да ничего особенного.

Окно задребезжало, и порыв прохладного воздуха прошел по ее лицу.

– Не слишком-то хорошая погода для твоего крикета, – сказала Чарли.

– Может, еще прояснится.

– Что ты будешь делать сегодня утром?

– Да думаю начать обдирать гостиную. Нет никакого смысла красить что бы то ни было, пока они вертятся тут повсюду со своими половыми досками.

Чарли зевнула, оглядывая голые стены, необработанные бревна и низкий, неровный потолок. Она все еще чувствовала себя в комнате посторонней, чувствовала каждое утро, словно просыпалась в гостинице, а не дома.

– Тебе завтра возвращаться на работу, – сказала она. – Конец отдыху.

Том кивнул.

– Ты будешь в Лондоне на этой неделе? – спросил он.

– Завтра. Собираюсь повидать маму и еще обещала помочь Лауре парочку часов. Деньги не помешают, – добавила она оправдывающимся тоном.

– Они даже не покроют цену билетов на поезд.

Том встал, чтобы закрыть окно.

– Как раз собиралась сказать тебе, я видела недорогие кухонные секции.

– А есть ли сейчас в них какой-либо смысл? Мы вполне могли бы и подождать.

– Но там, в кухне, так тоскливо. Так вот годы и пройдут, пока…

Он юркнул в ванную. Звуки хлынувшей из кранов воды сменились шипением душа. Она сказала погромче:

– Мне в самом деле хотелось бы работать.

– Почему?

– Потому что я сыта по горло тем, что у меня нет собственных денег. Всякий раз, когда я трачусь на что-то, испытываю чувство вины.

Том просунул голову в дверь.

– Это же не навсегда. После того, как мы… – Он поколебался. – Знаешь, когда мы заведем детей, ты сможешь снова вернуться.