Он кивает как марионетка:
— Просто тут случились кое–какие неприятности.
— Понимаю, — говорю я.
Им звонят по рации. Толстый полицейский объясняет, как они натолкнулись на меня. Мужчина на том конце провода не убежден моим рассказом и приказывает задержать меня до его приезда. В голосе человека слышится сила даже по прерывающейся помехами радиосвязи. Удастся ли мне управлять им так же легко, как этими двумя?
Мы сидим и ждем прихода их босса; полицейские извиняются за задержку. Мне приходит мысль попить их крови и оставить их в ошеломленной полубессознательности, но я всегда питала слабость к полицейским. Толстяк угощает меня пончиком, который никак не удовлетворяет мой глубокий голод.
Прибывший оказывается не из Лос–Анджелесского департамента полиции, а из ФБР. Он приехал один на машине без опознавательных знаков, и мне велено пересесть к нему. Я не сопротивляюсь. Он представляется как спецагент Джоэл Дрейк, и у него есть аура властности. Он молод, его волосы почти так же светлы, как мои собственные, и глаза тоже голубые, но темнее моих. На нем голубой пиджак спортивного покроя и дорогие белые брюки. Он впечатляюще красив. Садясь к нему в машину, я чувствую себя героиней сериала. «Агент Вампир» — такой сериал должен существовать. У него загорелое, с правильными чертами, умное лицо. Он изучает меня в свете лампочки на потолке, прежде чем захлопнуть дверь. Он замечает, что я насквозь промокла, но опять же пятна крови на моей черной одежде почти не видны. Полицейские уезжают.
— Как вас зовут? — спрашивает он.
— Алиса Перн.
— Где ваша машина?
— Я точно не знаю. Я ходила целый час и заблудилась.
— Вы сказали, что группа парней забросала вас шариками с водой? Думаете, я в это поверю?
— Да, — отвечаю я, глядя в его, надо сказать, просто прекрасные, глаза. Я стараюсь не слишком резко притупить его волю, чтобы не навредить ему. Однако он силен, его так просто не сломишь. При этом я не могу позволить ему задержать меня для допроса. Я понижаю голос и настраиваю его так, чтобы произносимое мной звучало как раз между его ушей, так, будто он сам думает о том, что я говорю. — Я не сделала ничего плохого, — говорю я мягко. — Все, что я говорю, — правда. Я молодая женщина, я беззащитна, и я здесь чужая. Лучшее, что вы можете сделать, — это отвести меня к моей машине.
Он несколько секунд обдумывает мои слова. Я знаю, что мой голос звучит в его голове как эхо. Он трясет головой, как бы пытаясь сбросить наваждение. Я чувствую его ощущения, хотя не могу прочесть его мысли. Он все еще сомневается. Он протягивает руку и захлопывает свою дверь; двигатель уже заведен.
— Вы были сегодня вечером внутри Колизея? — спрашивает он.
— Нет. А что там внутри?
— Неважно. Полицейские сказали, что нашли нас здесь, на парковке. Что вы тут делали?
— Скрывалась от парней, которые меня преследовали.
— Сколько их было?
— Не уверена, трое или четверо.
— У нас есть заявление от двух молодых людей, живущих тут по соседству. Они утверждают, что на их приятеля напал кто–то, по описанию похожий на нас. Несколько минут назад мы обнаружили в канапе тело этого их друга. Вы можете сказать что–нибудь по этому поводу?
Я изображаю ужас:
— Мне ничего об этом не известно. Как он умер?
— Насильственной смертью, — хмуро отвечает Джоэл.
Качаю головой и выгляжу взволнованной:
— Я просто пыталась добраться до своей машины. Вы меня не отвезете? У меня была трудная ночь.
— Откуда вы?
— Из Орегона. Я не знаю Лос–Анджелес. Свернула не там, где надо, а потом машина заглохла. Но может, с вашей помощью мне удастся ее отыскать. — Я протягиваю руку и прикасаюсь к его руке, снова удерживая его взгляд, но теперь мягко, без огня. — Пожалуйста.
В конце концов он кивает, и машина трогается.
— Где вы свернули с шоссе?
— Я не помню названия. Вон там. Я могу показать, и, может, нам удастся проехать моим маршрутом. — Я указываю дорогу. Мы выезжаем с автостоянки и едем на север по направлению к шоссе. — Честное слово, я никогда никому не причиняла зла.
— Я и не думал, что вы как–то связаны с сегодняшним происшествием, — горько усмехается он.
— Я слышала, что Лос–Анджелес — опасный город.
Он уныло кивает:
— Да, особенно в последнее время. Полагаю, вы читали газеты?
— Да. Вы руководите расследованием убийства?
— Нас несколько человек этим занимается.
— Есть какие–нибудь версии?
— Нет. Но это строго между нами.
— Я не журналист, агент Дрейк, — улыбаюсь я.
Он слабо улыбается:
— Держитесь по ночам минимум за тридцать километров от этих мест. Вы надолго здесь, в Лос–Анджелесе?
— А что?
— Возможно, у нас к вам будут еще вопросы.
— Я буду здесь. Я вам дам номер телефона, когда мы найдем мою машину.
— Хорошо. С какого шоссе вы съехали — Харбор или Санта–Моника?
— Я была на Санта–Моника. Давайте проедем еще пару кварталов на север. Думаю, я вспомню улицу.
— Алиса, сколько вам лет?
— Двадцать два.
— Что привело вас в Лос–Анджелес?
— Приехала навестить друзей. Подумываю приехать сюда учиться в будущем году.
— Учиться где?
— Университет Южной Калифорнии.
— Колизей прямо рядом с университетом.
— Поэтому–то я и проезжала неподалеку. Один мой друг живет в университетском городке. — Я снова поеживаюсь. — Но со всем этим насилием я серьезно задумалась, правильный ли университет выбрала.
— Вас можно понять. — Он окидывает меня взглядом, обращая внимание в этот раз на фигуру. Л замечаю, что у него на руке нет кольца. — Значит, вы — студентка. Какое направление?
— История, — отвечаю я.
Несколько минут мы едем молча, не считая моих указаний, где поворачивать. На самом деле я не хочу привести его к своей машине, потому что, хоть он и следует моим указаниям, у него есть и своя воля. И он явно хорошо подготовлен. Приведи я его к своей взятой напрокат машине, он запомнил бы номера. Я прошу остановиться, когда мы проезжаем красную «хонду» в квартале от места, где стоит моя машина.
— Вот и она, — говорю я, открывая дверь машины. — Спасибо вам огромное.
— Думаете, она сейчас заведется? — спрашивает он.
— Может, вы отъедете немного вперед и подождете, пока я не заведусь? — В моем голосе появляется сексуальная нотка. — Сделаете это для меня?
— Конечно, никаких проблем. Алиса, у вас есть при себе какие–нибудь документы?