Очередь здесь была намного короче. Люди исчезали куда-то за занавес в дальнем конце часовенки.
– Сэр, – торжественно проговорил Ибрагим, – там имеется часть камень, на который лежать мертвый Иисус. Кто трогать, тот излечиваться от болезни или получить благословение.
Приближаясь к занавесу, я ничего не испытывал, кроме скуки и зуда во всем теле. Наконец подошла моя очередь ступить за занавес. Я опустился на колени и положил правую ладонь на голый камень. Рейчел стояла за моей спиной.
– Ну как, Дэвид? – шепотом спросила она.
Я покачал головой:
– Ничего.
Впервые за шесть месяцев я искренне засомневался в своем рассудке.
– Думаю, нам следует возвращаться в гостиницу, – сказала Рейчел. – Ибрагим вот-вот кого-нибудь позовет на помощь. Будут неприятности.
Я встал с колен и вышел из часовенки, лихорадочно обдумывая ситуацию. Ибрагим ждал снаружи. Он смотрел на меня настороженно, словно ожидая, что я разражусь богохульствами или забьюсь в конвульсиях. Не исключено, что ему уже доводилось иметь дело с туристами-психами, и поэтому он держал уоки-токи наготове.
– Там я тоже ничего не ощутил, – сказал я ему. – И это не то место.
– Но, сэр, это есть Гроб Господень. Я не знать, что вы хотеть еще!
– А точно ли, что могила Иисуса находилась именно здесь?
Ибрагим замялся. Потом желание угодить клиенту взяло верх.
– Некоторый протестанты считать, могила находиться не здесь, а далеко от город. Но никакой археолог не верить. Вы были видеть настоящий могила, сэр.
Высокая некрасивая женщина с Библией в руке, услышав наш разговор, вышла из очереди, подошла ко мне и сказала по-английски:
– Брат мой, разве это так важно – где могила? Ибо возвестил ангел: "Его нет здесь. Он воскрес, как и сказал".
– "Разве это так важно?" – передразнил я. – Конечно, это важно. А вдруг в настоящей могиле найдутся кости Иисуса? В этом и заключается различие между здравой религией, которая не боится исследования, и массовой истерией.
Женщина в ужасе попятилась от меня.
У Ибрагима тоже был ошарашенный вид.
– Сэр! Нельзя говорить такой вещь в такой место!
– А вам-то что, Ибрагим! Вы вообще мусульманин и ни во что из этого не верите!
– Пожалуйста, сэр…
Я вышел из Малого дома в полной растерянности, не зная, что делать и куда идти дальше.
Рейчел спросила с расстроенным видом:
– Что же ты ищешь, Дэвид?
– Место, где Иисус воскрес.
– Ты же не веришь в Бога. Как ты можешь найти место, где Иисус восстал из мертвых, если ты не веришь в сам факт воскресения?
Ибрагим догнал нас и встрял в разговор:
– Сэр, некоторый люди говорить, Иисус подняться из смерть в другой место. Я показать.
Вслед за ним мы прошли через ротонду ко входу в довольно большую церковь, которая находилась внутри храма, как маленькая шкатулка в большой.
– Это есть Кафоликон, – сказал Ибрагим. – Под его купол есть мраморный чаша, который люди называть Омфалос – пуп мира. Древний греки думать, Иисус воскресать здесь и вернуться сюда, чтобы делать Страшный суд.
– Можно войти внутрь? – спросил я.
– Обычно этот церковь закрыт для турист, но Ибрагим умеет все.
Воровато оглянувшись, он велел нам перешагнуть через цепь, перекрывающую вход в Кафоликон. Внутри был чудесный наборный пол. Стены расписаны изображениями Христа в пастельных тонах. В центре стояла мраморная полусфера. Пуп земли.
Я наклонился и прикоснулся к мрамору. Прислушался к себе. Ноль эмоций. С таким же успехом я мог пощупать кормушку для птиц на заднем дворе у приятеля.
Рейчел пристально наблюдала за мной.
– Чего ты, собственно, ожидаешь? Это будет как удар тока? Или голос с небес?
Я повернулся к нашему гиду, который стоял нахмурившись и недовольно качая головой.
– Чего еще я не видел, Ибрагим?
– Многие вещи. Самый важный – Голгофа. Там Иисус быть казнить.
– Тоже внутри храма?
– Разумеется, сэр. Следовать за мной.
Выйдя из Кафоликона, мы прошли к крутой лестнице. Я насчитал восемнадцать ступенек. По мере того как я поднимался выше и выше, мое настроение падало ниже и ниже.
Однако на вершине лестницы мое сердце забилось быстрее.
Помещение было почти битком набито, но самое интересное находилось выше голов: крест и на нем статуя Иисуса в натуральную величину. Повязка на его бедрах была из серебра, корона на голове тоже. Скульптура не произвела на меня ни малейшего впечатления. Однако само помещение почему-то глубоко волновало, будто я стоял рядом с высоковольтным кабелем и от статического электричества вздыбились все волосы на моем теле.
– Ну что? – спросила Рейчел, замечая перемену во мне. – Что-то чувствуешь?
– Да, что-то во мне вибрирует.
– Вибрация для тебя не новость. Она у тебя бывает перед каждым нарколептическим приступом.
– Нет, совсем другая вибрация.
– Ибрагим! – позвала Рейчел.
– Да, мэм.
– Мы возвращаемся к машине.
– Хорошо, – сказал Ибрагим с заметным облегчением.
Я шагнул в сторону от них, ощущая странную боль в левой руке. На фреске справа от меня был изображен Иисус на кресте, который еще лежал на земле. По мере того, как я продвигался к фреске, боль в левой руке увеличивалась. Я даже решил, что это скорее всего сердечный приступ. Но такая же боль вдруг поразила правую руку. Я сжал обе руки в кулаки, но это не помогло. Боль нарастала. Я повернулся к Ибрагиму.
– А здесь что?
– Это есть одиннадцатый стояние, сэр. Здесь Иисус гвоздили к кресту.
Я громко застонал.
– Нам надо побыстрее унести его отсюда, Ибрагим, – сказала Рейчел. – Вы можете позвать кого-нибудь на помощь?
– Пока его ноги сами ходить, – недовольно отозвался Ибрагим. – Ходить отсюда все трое.
– Мне кажется, он сам до машины не дойдет.
Некоторые люди в помещении таращились на меня, как на сумасшедшего.
– Я мочь позвать солдаты, – сказал Ибрагим. – Вы действительно хотеть солдаты?
– Нет-нет, – торопливо отозвалась Рейчел. – Только солдат нам не хватало!
Большая группа паломников переместилась от скульптуры Иисуса, и я увидел в просвете между людьми дивной красоты алтарь. Я быстро прошел вперед. Когда тебя принимают за сумасшедшего, есть и положительные стороны: толпа проворно расступается перед тобой. Под крестом оказалась тоже одетая в серебро Мадонна. Ниже алтаря большой стеклянный ящик закрывал грубую поверхность серой скалы.