Она осторожно потрогала свое колено.
— Вот раздолбала. Почти как вы свой нос.
Не останавливая машину, я включил свет и посмотрел. Ее колено было сильно разбито.
— Как это случилось?
— Да этот идиот Райан, или как его там зовут, уронил бутылку с пивом на тротуар. Ясное дело, она разбилась. Я споткнулась и упала коленом прямо на осколки. А почему споткнулась? Из-за этих девиц, страхолюдин из Бриджпорта. Одна, такая вся выкобенистая, стала насчет меня выступать, ну я повернулась, чтобы послать ее куда подальше, и упала, понимаете? А так бы я запросто обошла осколки, если бы не эти говнюшки.
— Тебе нужно наложить швы, — сказал я. — Давай я отвезу тебя в больницу, мы будем там через минуту. Пусть посмотрят.
— Правильно. А потом они возьмут и вызовут полицию, потому что я ведь еще не совершеннолетняя. Мне пить не положено. Так что туда не надо.
— Кто этот парень, который был с тобой?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Какой-то придурок.
Я все же свернул к больнице, но она сразу заметила:
— Везите меня к себе. А не хотите, тогда остановите, я вылезу.
Что делать, не отпускать же сильно подвыпившую семнадцатилетнюю девушку с разбитым кровоточащим коленом ночью одну неизвестно куда. Пришлось везти к себе домой.
Я поставил машину у дома, помог Патти вылезти. Пока мы ехали, ее, кажется, совсем развезло. Она едва держалась на ногах. Ухватилась за меня, так что мне пришлось чуть ли не тащить ее на себе.
Когда мы подошли к входной двери, я услышал, как на нашу улицу выехала машина. Я оглянулся. Это был серебристый «форд-фокус» моей приятельницы Кейт Вуд.
Она увидела картину: я завожу молодую красивую девушку поздно ночью в свой дом, девушка явно навеселе, наверное, и я тоже. Разве не ясно? Поэтому «форд-фокус» быстро скрылся из вида.
— Этого только не хватало, — пробормотал я.
— Что? — спросила Патти.
— Так, ерунда.
Я повел ее наверх, в ванную комнату Сид. Велел снять туфли, сесть на край ванны и спустить ноги внутрь.
— Посиди так. Я принесу аптечку скорой помощи.
Вернувшись, я застал ее в той же позе. Пригорюнившуюся, с опушенной головой, волосы закрыли лицо.
Она подняла на меня влажные глаза:
— Что случилось с вашим носом?
— Это результат пробной поездки с одним клиентом, — ответил я.
— Ого! Попали в аварию?
— Не совсем. — Я раскрыл аптечку. — Давай лучше займемся твоим коленом.
Вначале мы его хорошенько промыли. Потом я промокнул несколькими свежими полотенцами. Естественно, они сразу оказались все в крови. Тщательно продезинфицировав колено, я его перевязал.
— Как у вас хорошо получается, — сказала Патти.
— Есть опыт, — ответил я. — В детстве перевязывал Сид. Она часто сдирала коленки, когда каталась на роликах.
Патти надолго замолчала.
Я перевязывал ее, опустившись на колени, а когда закончил, сел на пол. Вставать не было сил.
— Я не заслуживаю такого отношения, — вдруг сказала она.
— Почему?
— Потому что Сидни хорошая, а я плохая.
— Патти.
— Да, плохая.
— Ведешь ты себя действительно не всегда пристойно, но это не значит, что ты плохая. Душа у тебя хорошая. Ты особенная, Патти, не такая, как все. Только перестань общаться со всяким отребьем, и не будешь попадать в разные дерьмовые ситуации. Как, например, сегодня.
Она помолчала.
— Вы единственный, кто не позволяет мне чувствовать себя никчемной.
— Я же говорю, ты совсем не такая, Патти.
— Но я иногда чувствую себя такой.
Мы опять посидели пару минут молча.
— А что, если Сидни не вернется? — спросила она.
— Я не могу себе позволить даже думать об этом, — сказал я. — Завтра с утра намерен посвятить все время ее поискам.
— А как же работа?
— Работа побоку. Главное — найти Сид.
Патти перебросила ноги из ванны и вытерла полотенцем.
— Позвони маме, — сказал я. — Сообщи хотя бы, где находишься. Чтобы она не волновалась.
Она слабо улыбнулась:
— Вы думаете, все родители такие, как вы? Что все беспокоятся?
Я не знал, что ответить.
— Помню, Сидни жутко раздражала ваша забота, — продолжила Патти. — Когда вы ругали ее за то, что приходит поздно, заставляли звонить, чтобы знать, где она находится, ну и все такое. Иногда мне казалось, что ее возмущение показное. Что она ведет себя так, потому что не хочет, чтобы я чувствовала себя покинутой. Ведь меня никто никогда не ждал и не желал знать, где я нахожусь. Потому что моим родителям до меня было как до лампочки, понимаете?
— Мне очень жаль это слышать, — пробормотал я.
— Отец отвалил, когда мне не исполнилось еще шести. А до этого он меня один раз чуть не убил.
— Как это было? — спросил я.
— Понимаете, в детский сад меня обычно возила мама. Но в тот день ей надо было куда-то пораньше уйти и повез он. Мне было тогда три года. Так он забыл меня высадить у детского сада и сразу поехал на работу. А на улице тогда было очень жарко.
— Боже!
— Да, он привез меня на работу и оставил в машине. Я там спала. На улице было градусов сорок, а в кабине, наверное, весь миллион. Папаша вспомнил обо мне только через два часа. Выбежал, схватил меня, когда я уже чуть не отдала концы, потащил в здание. Там начал обмывать водой, поить, ну и все такое. А когда я очухалась и стало ясно, что все обошлось, то первое, что он мне сказал, я это до сих пор помню: «Давай не будем говорить маме».
Мне оставалось только качать головой.
— Но она все равно узнала. Ей кто-то сказал. С тех пор, наверное, у них и пошли нелады.
— Ужасная история. — Я вздохнул. — Но такое бывает. Ведь люди утром обычно всегда делают одно и то же. Почти на автомате. А высадить тебя у детского сада выпадало из рутины.
— Согласна, — сказала Патти. — Он, наверное, сделал это не намеренно. В том смысле, что, встав утром, не решил: «Давай-ка я ее сегодня прикончу». Но ему было безразлично, что со мной станет, это точно. Потому что он на самом деле не был мне настоящим отцом.
У меня не было ни желания, ни душевных сил интересоваться, что значат эти слова. Толи мать прижила ее с кем-то, то ли девочку удочерили. Честно говоря, больше всего мне хотелось сейчас положить голову на коврик и заснуть прямо здесь, на полу в ванной комнате.
Я с трудом поднялся на ноги.