— Они убивают прохожих! — И Жернанд разразился хохотом. — Вот это прекрасно! Мне все это так знакомо… Просто удивительно, что можно делать, имея воображение! Убивать, грабить, разрушать, травить, жечь — нет ничего естественнее, только от этого можно по-настоящему возбудиться. Когда-то и я увлекался такими шалостями, у меня до сих пор кружится от них голова, но я старею, я предпочел более спокойные и менее хлопотные радости. Иногда я предаюсь прежним забавам, но только у себя в доме, мне так больше нравится… А супруга этого приятного человека, она…
— Столь же порочна, как и он, дорогой дядя; надеюсь, ее цинизм и распущенность немало позабавят вас. Поверьте, что наш родственник слишком умен, чтобы связать себя с женщиной, которая не имела бы тех же пороков.
— Надеюсь, — сказал Жернанд, — и признаюсь, что иначе я не простил бы ему брачные узы. Женщины, милый племянник, отличаются жутким желанием мстить за обиды их пола. Простите, мадам, — обратился он к Доротее, — но я люблю женщин не больше, чем их любит мой племянник, в доме я держу только одну, и тот факт, что она служит жертвой моих капризов, извиняет меня в глазах людей, которые думают как я.
Затем, попросив Доротею подойти, сказал:
— По крайней мере она красива, ваша жена… необыкновенно красива; вы позволите кузен?
И распутник, заголив Доротее зад, осмотрел ее ягодицы.
— Клянусь честью, очень даже миленькое седалище, — продолжал он. — Немного мужеподобное, но так мне больше нравится. Надеюсь, у вас никогда не было детей?
— Нет, сударь, никогда, я не поддаюсь на такие штуки, но если бы по неосторожности со мной случилось это несчастье, два или три стаканчика настойки можжевельника быстро избавили бы меня от этого груза [49]
— Ага! Прекрасно, прекрасно! Я вижу, что она очень любезна, ваша супруга. В паре с моей они будут составлять восхитительный контраст, мне не терпится соединить их.
— Может быть, вы желаете, чтобы я оставил вас наедине с ней? — предложил д'Эстерваль.
— Ни в коем случае, — ответил граф, — мы не должны стесняться друг с другом, и я хочу верить, что отныне наши удовольствия будут соответствовать нашим мыслям.
— Все будет открыто, — добавил Брессак, — только в этом заключается вся прелесть в обществе.
— А вы кузен, — продолжал Жернанд, обращаясь к д'Эстервалю, — у вас, должно быть, член..?
— Как у мула, — досказал Брессак. — Хоть я и привык принимать громадные предметы в задницу, уверяю вас, что его штука до сих пор причиняет мне боль.
И Жюстина по знаку маркиза быстро спустила с д'Эстерваля панталоны, и глазам Жернанда предстал один из самых красивых и самых огромных членов, какие он видел в своей жизни.
— Ого, это действительно потрясающе! — восхитился граф и попытался пососать его, ноне смог даже обхватить губами. — Да, мой дорогой, я просто жажду увидеть, как вы насадите на него мою жену. Покажи-ка теперь свои ягодицы, Брессак, дай я засуну его в твой зад… Он прекрасно входит… Ах, какой анус, племянничек, какой анус! Никогда не встречал такого просторного. А ну, друзья, — приказал он своим юным наперсникам, — пусть один из вас приласкает яички Брессаку, а другой повернется к нему задницей, в общем сделайте все, что нужно мужчине, которого сношают. Мужчина с членом в потрохах — это весьма деликатный предмет, и с ним надо обращаться особенно бережно…
Композиция составилась, и скоро Брессак, которого содомировали и который сам кого-то содомировал, почувствовал приближение оргазма.
— Подожди, подожди! — крикнул ему дядя, заметив это. — Побереги себя, друг мой, я просто хотел посмотреть, как это будет выглядеть. Нас зовут к обеду — пора садиться за стол. Для меня это святое дело, а за десертом я буду в вашем распоряжении, тогда мы и исполним несколько сцен и насладимся все четверо.
Когда сели за стол, граф сказал:
— Простите, но я вас не ждал: мой племянник не предупредил меня, поэтому я предложу вам мой обычный обед, так что не обессудьте за скудость.
На обед подали суп с итальянскими макаронами и с шафраном и раковый суп, приправленный бульоном из свиного окорока, филейную часть говядины, приготовленную по-английски, двенадцать легких закусок — шесть вареных и шесть овощных, двенадцать первых блюд — четыре мясных, четыре из птицы и четыре запеченных, кабанью голову, двенадцать различных блюд с жареньями, которых сменили легкие блюда, предшествующие десерту — двенадцать овощных, шесть видов желе и шесть кондитерских изделий, двадцать видов фруктов и компотов, шесть сортов мороженного, восемь сортов вин, шесть разных ликеров, ром, пунш, коричный спирт, шоколад и кофе. Жернанд попробовал все блюда, некоторые съел один, выпил дюжину бутылок вина: четыре «вольнейского» для начала, четыре «аи» под жареное мясо, токайское, пафосское, мадеру и фамрнское [50] он опустошил с фруктами; закончил он двумя бутылками редкостных ликеров, пинтой рома, двумя кувшинами пунша и десятью чашками кофе. Чета д'Эстервалей и Брессак, также заядлые едоки, не уступали хозяину, правда они чересчур разгорячились, а Жернанд был свеж, будто только что проснулся. Жюстина, которой позволили присесть за краешек стола, отличалась сдержанностью, трезвостью и необыкновенной скромностью — результат привычки к добродетельности: она всегда противопоставляла ее грубой несдержанности злодеев, с которыми сталкивала ее несчастная судьба.
— Итак, — спросил Жернанд, вставая из-за стола, — вы готовы приступить к сладострастным утехам? Что до меня, признаюсь, что мое время пришло.
— Да, черт побери! Давайте разомнемся, — подхватил Брессак, — я заметил один предмет их вашего мужского сераля, дядюшка, и он вызвал у меня желание познать остальных.
— Как пожелаешь, друг мой, — ответил граф. — Надеюсь, ты не будешь сердиться, если увидишь мои способы наслаждения; я продемонстрирую их в паре с Жюстиной.
— А ваша супруга, сударь? — спросила Доротея.
— О, вы увидите ее дня через два или три: она отдыхает после каждого моего сеанса, а передышка ей требуется длительная, впрочем, вы поймете сами, когда увидите меня в деле. А вас, мадам, — продолжал Жернанд, обращаясь к Доротее, — мои развлечения наверняка удивят, но мне сказали, что вы отличаетесь философским умом и сладостолюбием. и с такими качествами удивить вас будет трудно: страстный человек находит чужие страсти ординарными.