«Мы всегда существовали, — говорил Майках. — Мы не пришли извне, как Супермен или Капитан Чудо, [31] и нас не всегда считают супергероями. Но всегда, пока существовали люди, существовали и индивиды, способные проникать в такие плоскости, куда большинству хода нет. Люди, которые быстрей, сильней других, которые моментально излечиваются».
— Ты когда-нибудь задумывалась о том, на что способен смертный, если бы он использовал больше одной десятой части своего мозга? — спросил он однажды, работая над зубом, который я сломала, а Оливия нет. — Конечно, на это способны немногие смертные, но даже одного процента достаточно, чтобы разница стала заметной. Например, есть индивиды, способные настолько контролировать боль, что они втыкают в себя булавку длиной в фут, и она выходит с другой стороны тела, причем не бывает ни кровотечения, ни ран. Другие могут себя загипнотизировать, так замедляя процессы в организме, что впадают в кататоническое состояние. Это особенно полезно, если человек получил смертельную рану, а медицинская помощь недоступна. Таким образом, частично человек способен достигать большей силы, большего контроля, больших способностей… конечно, при достаточной дисциплине и практике. Однако для нас, — продолжил Майках, заглядывая мне в рот, — это так же естественно, как кровь, текущая по жилам.
Но даже у нас есть ограничения. Мы можем расширить возможности своего ума и организма, но подчиняемся всеобщим законам природы. Так, большая часть наших способностей может быть объяснена с помощью квантовой механики; люди только начинают понимать ее… а я в ней совсем не разбираюсь. С помощью науки мы развиваем и усиливаем свой потенциал: с помощью химии маскируем свои феромоны, с помощью биохимии и генетики изучаем свои отличия от людей, потому что, подобно смертным, мы непрерывно эволюционируем.
Я рассмеялась, когда Майках заявил, что даже астрология является наукой. Не могла остановиться, хотя пожалела об этом, когда он отстранился от меня, оставив во рту всасывающий насос, и его яростное выражение лица сделалось еще страшнее из-за острого инструмента, который он держал в руке.
— Мифологии — греческая, римская, неоязыческая — умирают, Джоанна. Но нельзя убить звезды. Астрология — это наука. Может, еще непонятая, но ведь в прошлом врачей, таких, как я, называли шаманами. Ученых — мистиками, и всегда существовали посредники между видимым и невидимым мирами. Нет четкой границы между кабалистикой и медициной, если ты подумаешь. В обеих есть до сих пор неразрешимые тайны, а если ты не можешь в это поверить, помни: жизнь и смерть каждого существа записаны среди звезд.
Но у меня были гораздо более фундаментальные трудности. Я пыталась осознать, что я не человек, а что-то… за пределами человеческого. Что-то другое. Майках, поняв это, постарался упростить для меня задачу.
— Послушай, — сказал он, тут же забыв мое обидное отношение к астрологии. — Мы так же соотносимся со к смертными, как смертные — с приматами. Мы очень далекие родственники и находимся на разных концах эволюционного спектра. — И с широкой улыбкой добавил: — Что? Ты считаешь, что человечество единственное в мире?
Да, что-то в этом роде. Но невозможно отрицать то, что случилось со мной. Мои легкие словно стали вдвое больше. Я могу бежать, не сбивая дыхания… и делать это очень быстро. Могу вскарабкаться куда угодно, потому что способна рухнуть с большой высоты, не боясь умереть. Метаморфоза изменила каждую молекулу в моём теле, и мне не нужны слова Майкаха, чтобы заметить это. Я поняла это, как только излечилась от ран, от которых смертный умер бы.
Поэтому я приняла объяснение Майкаха и начала рассматривать некогда многоцветный мир — мир Вёгаса, комиксов, мир во всех оттенках и переходах цветов — как черно-белый. Синяки, нанесенные мне на лицо косметологом — новым, потому что Рейн отказалась со мной работать, — становились все светлей. Я привыкала каждый день видеть в зеркале лицо сестры. И знала, что скоро мне придется выйти из больницы и начать новую жизнь в качестве Оливии. И, как ни странно это звучит, в качестве супергероя.
— Она станет слишком мускулистой, — пожаловался однажды Уоррен, когда я тренировалась во дворе. Было очень приятно двигаться, я наслаждалась своей силой, разминала мышцы, прыгала, поднимала тяжести. Мне не хватало тренировок в школе крав маги, но я понимала, что если приду туда в облике Оливии, Асаф умрёт. От смеха.
— Не станет, — возразил Майках, сидевший в тени на крыльце. Это был один из немногих случаев, когда мы — после самого первого дня — оказались втроем, и неудивительно, что начали с того, на чем остановились: пререкались, как дети. — Я проложил слои мягкой ткани. Она хорошо защищена.
— Кто я? Рождественское украшение? — спросила я, колотя боксерскую грушу.
— Не знаю, зачем ты тренируешь качества смертных, — сказал мне Уоррен. — Ты сейчас и быстрее, и сильнее, чем раньше. Человек даже притронуться к тебе не сможет. А когда получишь свое личное оружие, твой кондуит, станешь почти неуязвима.
Я остановила грушу руками в перчатках и бросила на Уоррена взгляд искоса. Его «почти» меня тревожило.
— Неуязвима, — повторила я, нанося удар справа. — Как Батч? Или ты имеешь в виду Аякса? Если я правильно припоминаю, его оружие не такое уж неуязвимое.
— Не раздражайся.
Майках усмехнулся.
— Она права.
— Оливия не боксирует, — ~ заметил Уоррен, не обращая внимания на Майкаха. — И не дерется.
Я отступила от груши и вытерла лицо рукой. Потом улыбнулась, капризно, как только смогла с таким ангельским лицом.
— Теперь она это делает.
— Нет, — ответил Уоррен, делая шаг вперед. — Ты должна явиться в мир такой, какой была Оливия. В твоих словах и поступках не должно быть ничего от Джо. От этого зависит твоя жизнь, жизнь всех нас.
Когда он заговорил, я начала беспощадно избивать грушу, так что звук ударов перекрывал его слова, но теперь остановилась, тяжело дыша, и улыбнулась. Он не улыбнулся мне в ответ, и я не могла его винить в этом. Даже я ощущала запах своего вызова.
— Уоррен. Кто был свидетелем смерти своей сестры, выброшенной в окно, не может не измениться. Люди иногда становятся другими. Я много думала о том, что предприняла бы Оливия, и решила, что она начала бы изучать крав магу.
— Еще одно очко в ее пользу.
— Ты просто проецируешь на сестру то, что хочешь делать сама.
— Поверь, я знаю ее лучше тебя.
«Знала», — мысленно поправилась я и снова начала наносить удары, на этот раз апперкоты.
— Надеюсь, это так. Потому что время выходить.
Это заставило меня остановиться. Я подняла подбородок, принюхалась.
— Куда?
— Назад, в мир смертных. К своей прежней жизни. «К жизни Оливии», — подумала я и отвела взгляд.