— Все в порядке. Я справлюсь.
Я старалась не замечать выражение боли, промелькнувшее на лице Шер. Хотелось протиснуться мимо нее и закрыть дверь, но почему-то меня она тронула. «В конце концов, — подумала я, — она тоже потеряла Оливию. Она только еще этого не знает».
— Послушай, Шер… — «Шер-бэр», сказала бы Оливия, но у меня язык не повернулся. Я посмотрела ей в лицо. — Я любила… люблю эту квартиру. Ты ведь знаешь это. Врачи говорят, что мне нужно сюда вернуться, и чем скорее я это сделаю, тем скорее дела будут…
«Какими? — Я лихорадочно искала нужное слово. — Нормальными? Прежними? Лучшими?»
— Я понимаю, о чем ты говоришь, дорогая, — прервала она меня, качая головой. — Но я тревожусь, что ты останешься здесь одна.
— Не тревожься обо мне. Совсем не тревожься.
— Ну позволь мне по крайней мере вместе с тобой обойти квартиру, — попросила она и, заметив мое колебание, негодующе вспыхнула. — Только на этот раз, ради бога. Я уйду, как только мы тебя устроим, обещаю. Позволь мне показать тебе, что я здесь сделала.
По правде говоря, я была благодарна ей за общество. Оливию могло привязывать к этой квартире множество приятных воспоминаний, но у меня их было немного, а самое последнее было практически непрекращающимся. Мы переходили из комнаты в комнату, Шер непрерывно болтала; этот жизнерадостный гул только усиливал нереальность аккуратной квартиры. День яркий, январское солнце струится сквозь широкие окна, и ничего не напоминает о черной буре, от которой я бежала несколько недель назад. Все чисто, проветрено; куда ни повернись, свежие цветы в хрустальных вазах.
Шер рассказала, что после того как ушла полиция и доработали ремонтники и уборщики, она пришла и добавила несколько штришков, которые, как она знает, мне нравятся. Ирисы в вазе у входа. Свечи в толстых подсвечниках — на столе в столовой. Анютины глазки — в гостиной. Я не представляла, что Оливия все это любила. Шер даже вменила телефон, который разбился в ночь нападения Батча. Новый был украшен кристаллами Сваровски [34] — кроваво-красные губы на сверкающем бриллиантовом фоне. Шер сообщила, что уже запрограммировала телефон на номера «моих» многочисленных знакомых, поставщиков и любовников.
Я немедленно выключила телефон, бросила его на шарф из шенили и почувствовала, как меня все сильней охватывает паника. Неудивительно, что Шер все время посматривает на меня, словно не узнает. Неудивительно, что Ксавье согласился на то, чтобы она отвезла меня домой: он неловко себя чувствовал во время длительных периодов молчания. Раньше с Оливией такого никогда не случалось.
«Я даже не знаю, какие цветы она любила, — в отчаянии подумала я. — Откуда мне знать, что она может сказать или сделать? Что она ела? Кому звонила?» Меня словно чем-то тупым ударили в грудь: я поняла, что в сущности не знала свою сестру.
И тут я заметила пакет. Он по-прежнему лежал на углу столика, где его оставила Оливия, и, по-видимому, до этого момента все о нем забыли. Я взяла его, прижала к груди и плотно зажмурила глаза. Мой подарок на день рождения. Последнее, что дала мне Оливия.
— Я не знала, что ты хотела с этим сделать. — Голос Шер заставил меня вздрогнуть. Я повернулась и увидела, что она нервно сжимает руки и настороженно смотрит на меня. — Мне казалось неправильным распечатывать его или выбрасывать. — Шер колебалась. — Я правильно поступила, оставив его?
Ее неуверенность, такая же хрупкая и милая, как все любимые вещи Оливии, вот что меня сломило. Я кивнула, не в силах говорить: слезы подступили к самому горлу. Мне казалось, что их у меня вообще не осталось. Лицо мое сморщилось.
— Не знаю, смогу ли я это сделать, — выдавила я из себя, тяжело садясь. — И не знаю как.
— Конечно, сможешь. — Шер бросилась ко мне, излучая заботу и аромат. У нее наконец появилась возможность оказаться чем-то полезной. — И я тебе помогу. Ты вернешь себе эту квартиру, которую так любишь, и сотрешь все дурные воспоминания. Наполнишь ее хорошими, новыми. Джо хотела бы этого.
Я задумалась над ее словами. Хотела бы я этого? Чего Оливия хотела от жизни? Забыть обо всем злом, чтобы оно никогда не касалось ее за этими стенами?
— Да, — всхлипнула я и взглянула на подарок, в руке. — Да, она бы этого хотела.
— Конечно, — подхватила Шер. — Я помню, как первый раз увидела Джоанну. Она вытолкала нас из своей спальни и никогда больше в нее не впускала. Помнишь? Она никогда не оглядывалась назад, Джо Арчер.
— Ты тогда обругала ее кровать с четырьмя столбиками. — Я встала и тыльной стороной ладони вытерла слезы. — И показывала французский поцелуй на изголовье.
— Ну, нужно же было ей показать. До появления Бена она была совершенно бесполезной, когда речь шла о мальчиках.
Она была права, но это рассердило меня и помогло подавить слезы. Я положила пакет и посмотрела в окно, на миниатюрных пешеходов и машины. Мне хотелось протянуть руку вниз, взять одну из этих фигурок и поставить на другое место. Хотелось навсегда поменять чью-нибудь судьбу. Я чувствовала себя злой и ничтожной, и мне не нужно было гадать, какая моя сторона — Свет или Тень — сейчас говорит. Я закрыла глаза.
— Ты ее никогда не любила, — сказала я, не отдавая себе отчета, что произношу мысли вслух.
— О, — негромко откликнулась Шер, тоже подойдя к окну. — Так вот почему все?
— Что все?
— То, как ты себя ведешь. Как постоянно ставишь между нами Джоанну. Она, как призрак, всегда стоит возле тебя. Словно еще жива.
«Если бы ты только знала», — подумала я, отвернувшись.
— Не понимаю, о чем ты.
— Думаю, понимаешь, — ответила она очень тихо. Взгляд ее был жестко нацелен на меня, и мне от этого стало неловко. — Я не ожидаю, что ты справишься с этим за минуту, но ты цепляешься за Джо так, словно она единственный, кого ты потеряла. И хотя она всегда была для тебя опорой, она не была совершенством.
— Я никогда этого не говорила.
Черт возьми.
Шер мигнула, потом еще раз.
— My, она не сахар, и ты тоже. Но ты по крайней мере не делала вида, что тебя ничего не трогает. И никогда не тронет.
Я стиснула зубы.
— Джо тоже этого не делала.
— Еще как делала, — заявила Шер, удивив меня. — Она была словно часы, которые упали в тот день, когда на нее напали. Внешне нормальная, но внутри больше не работает.
Я так быстро и глубоко вдохнула, словно меня ударили.
— Сука!
Подбородок Шер, заостренный и совершенный, взлетел вверх. Я подумала, не практиковали ли они с Оливией такой взгляд, вместе глядя в зеркало.
— Я не стану обращать внимание на это замечание, потому что понимаю, какую серьезную душевную травму ты получила, но мне нужно, чтобы ты начала действовать. Не переставай ходить. Найти причину, повод, чтобы вставать по утрам. Разве ты не помнишь, как это хорошо? Иметь цель? У тебя была работа на компьютере и полугодовые распродажи в «Саксе», носейчас тебя ничего не трогает. И хочешь знать почему?