– Милая, зачем же обращаться к капиталистам? Слава богу, у меня полно знакомых. Вот, к примеру, Олег с Машей. Милейшая пара, прожили здесь… э… два… нет, три года. Строили собственный дом, а пока здание возводилось, обитали тут. Мы стали буквально родными! Машенька до сих пор приезжает, вкусности привозит, на лето к себе приглашает, бесплатно, на правах родственницы. Меня с этими потрясающими людьми бывшая секретарша Павла свела, они ей дальние кумовья. А до Олега и его жены Никита Владимирович проживал, пианист. Ему репетировать ежедневно надо, а собственного жилья не имел, в коммуналке мыкался. Ясное дело, там соседям Шопен с Чайковским не нужны, им детей спать укладывать, а Никитушке партии разучивать, вот и съехал ко мне. А я же только рада была, очень музыку люблю. Сколько же Никита у меня квартировал? Кажется, тоже года три. И с ним мы в лучших друзьях остались, если концерт в Москве дает, я в первом ряду сижу. И знаете, что интересно? Наверное, Павел меня с того света бережет. Едва Никитушка съехал, как Ольга Ивановна позвонила и завела: «Алевтина Андреевна, не сдает ли кто квартирку? Милые люди, Олег с Машенькой, снять хотят». Я еще, помнится, удивилась приятному совпадению. Так этого мало! Не успели Олежек с женой меня покинуть, дня не прошло, как звонит Нюра и тот же вопросик задает: «Алевтина Андреевна, не сдает ли кто квартирку? Дочь моя замуж вышла, Илья хороший парень, да только молодым лучше жить отдельно». Оно верно, теща зятю всегда помеха. Вот вы не замечали странную вещь: если живете совместно с родственниками, то постоянно раздражаетесь, а ежели рядом с посторонними, то нервов тратите меньше. А почему? Да потому, что так, как свои, никто больше не достанет, до печени лишь самые близкие способны докопаться. Ясное дело, я согласилась, перебрались они ко мне. И вот недавно ужасная беда случилась! Нюре соболезнование я пока не выразила, рука не поднимается ей позвонить. У самой, правда, детей нет, но очень хорошо понимаю, каково матери пережить смерть дочери. Трагедия! Илья просто сам не свой. Ну зачем он ушел? Хотя, понятно, горе…
У меня закружилась голова. Отбросив в сторону все предосторожности, я принялась допрашивать болтливую бабушку:
– У вас в последнее время жил Илья Каменев?
– Ну да. Только что же рассказывала.
– И сколько времени он здесь провел?
– Недолго. И вот такая трагедия, – пригорюнилась старушка.
– Илья женат на Алле?
– Да.
– Она дочь вашей подруги?
– Нет.
– Простите, вы сказали: «Мне позвонила Нюра».
– Верно. Но она мне не подруга.
– А кто?
– Хорошая знакомая, работали вместе, – зачастила Алевтина Андреевна. – Понимаете, во мне нет и капли снобизма, поэтому имею огромный круг общения. Павел всегда повторял: «Был бы человек хороший», я с мужем полностью солидарна. Не место красит человека, а человек место. Именно так. Вот если разбираться по сути… Я занимала важный пост, сидела бухгалтером в НИИ исторических проблем. Ответственность высокая, оклад хороший, почет и уважение от начальства и всех сотрудников. А Нюра? Простая уборщица. Она ко мне в кабинет с ведром и шваброй приходила, но я никогда перед поломойкой графиню из себя не корчила. И вот результат…
– Нюра? – подскочила я. – Анна Ивановна Викторова?
– Верно, верно.
– Она вам позвонила и попросила сдать комнаты молодоженам?
– Так о том и веду речь, – назидательно продолжила Алевтина Андреевна. – Кабы я из себя особу голубых кровей изображала, то не стала бы мне Нюра звонить, и жильцов бы я не получила. Хотя вон какая драма вышла… Теперь предстоит других съемщиков искать.
– А что случилось?
Выгузова разгладила рукой скатерть.
– Ужасно!
– Очень вас прошу, поподробней расскажите! – взмолилась я.
Алевтина Андреевна не усмотрела в моей просьбе ничего особенного.
– Приехали ребятки ко мне, – забубнила она. – Милые такие, тихие, работали очень много. Я их редко видела. Аллочка в основном по командировкам ездила, считаные дни дома была, а Илюша постоянно. Скромный, воспитанный, кухней он не пользовался, уж и не знаю, где ел. Да и Аллочка не готовила, хозяйка она вообще никудышная была. Честно говоря, мало найдется мужчин, которые подобную супругу терпеть станут. Но Илья… он такой, знаете, субтильный, хрупкий, трудно себе даже представить, чтобы он от спутницы жизни что-то требовал. Не поверите, я его голоса практически не слышала, порой и не знала, дома он или нет. Вот Олег с Машей, те веселые были: не успеют войти, телевизор включат, она сковородками гремит, он в ванной поет. А Илья, словно тень, шмыг и нету. У меня даже было ощущение, словно я по-прежнему одна живу.
Вдохновленная внимательностью слушательницы, Алевтина Андреевна принялась вываливать на меня кучу подробностей.
Старуха пускала жильцов не только из материальных соображений, ей еще было скучно одной куковать в необъятной квартире. Поэтому со всеми постояльцами Выгузова заводила дружбу, делалась им кем-то вроде двоюродной тетушки и вовсю принимала участие в чужой жизни. Очевидно, подобное положение дел не напрягало и вторую сторону, поэтому Алевтина Андреевна ощущала себя вполне счастливой. Ей хотелось выглядеть ласковой хозяйкой, под патронатом которой находятся жильцы, и до сих пор подобная роль удавалась даме с блеском. Но вот с Ильей и Аллой ничего похожего не получилось. От Алевтины Андреевны они сразу отгородились глухой стеной.
– Такие странные, – запоздало удивлялась сейчас старушка, – все тишком, молчком, разобщенно. Вот Олег с Машенькой, те любили вместе по выходным в магазин сбегать, потом на кухне готовили, затем он в ванную пойдет и через минут десять, слышу, кричит: «Марусь, потри спинку!» Машенька к нему шмыг, вода течет, они там хихикают, гремят чем-то… Один раз веревку оборвали, на которой мое бельишко сохло. Я только посмеялась – ясно, дело молодое, где уж тут о чужих ночнушках думать. Мне такое поведение понятно, мы сами с Павлом по юным годам куролесили, никто нам был не указ. А Илья с Аллой, словно больные мыши, прокрадутся по коридору – не услышать. Не верите, я их ни разу вместе не видела, либо он дома, либо она. Что за пара такая? Знаете, даже удивилась, когда Илья горевать начал, думала, грешным делом, у них разводом пахнет. А тут… Конечно, он не заплакал, это для него слишком сильная эмоция, но совсем помрачнел. Да!
– А что за горе случилось у ваших квартирантов? – сумела я наконец задать чрезвычайно интересующий меня вопрос.
– Как? – изумилась Алевтина Андреевна. – Разве я не сказала?
– Нет.
– Не может быть.
– Правда, правда!