– Конечно, милая, – неожиданно ласково закивал Матвей. – Слушай внимательно Ивана Николаевича. Он сообщил: Малова болела, опухоль мозга привела к неадекватному поступку.
– Не может такого быть, – твердо заявила Ася. – Мы же биологи и понимаем: внезапно плохо не станет, всегда есть предварительные симптомы болезни. Я не узкий специалист, но думаю, Роза должна была жаловаться на боли, головокружение, усталость, потерю памяти… Но ничего подобного не происходило. Она никогда не пила, водку тем более, лишь шампанское на Новый год, да и то два глотка.
Матвей в растерянности посмотрел на Ивана Николаевича, тот снова встал.
– Товарищи! У нас партийное собрание, следовательно, здесь все свои. Ладно, скажу правду. Но сначала ответьте: вы знаете, что институту до конца года должны выделить аж тридцать новых квартир?
– Да, – хором закричали сотрудники.
– Положительного решения пока нет, – продолжал Иван Николаевич, – но, учитывая, какой у вас замечательный ректор, как он бьется за своих сотрудников, думаю, скоро многие справят новоселье. Есть еще один секрет! Матвей Витальевич, можно про дачи расскажу?
– Валяй! – махнул рукой ректор.
– Колосков выбил вам землю около деревни Евстигнеевка, – возвестил Иван Николаевич, – там уже существует дачный кооператив «Стриж», у самого Матвея Витальевича в нем дом имеется, но теперь объединению разрешат расшириться. В месткоме имеется двадцать пять заявлений на дачи, участки получат все!
– Ура! – завопил народ. – Качать Колоскова!
– Стойте, – погасил общую радость Иван Николаевич, – пока ликовать рано. Повторяю: окончательного положительного ответа нет. Вопрос изучается на самом верху. Естественно, у занимающего высокий пост человека, который будет принимать решение, возникнет вопрос: а хорошие ли люди получат квартиры и дачи? Достойны ли они заботы? Какова обстановка в коллективе?
Иван Николаевич обвел притихший зал взглядом и продолжил:
– А ну как ему доложат: так себе людишки, у них там одна бабенка с чердака прыгнула… Встаньте на его место! Захочет ли он поощрить подобный коллектив? Ну, все поняли? Поэтому, товарищи, ради общего блага прекращаем визг. У Маловой имелась опухоль. Советский человек от любви не страдает, с чердака не сигает, и наши женщины алкоголем не увлекаются. Розу Малову сгубила болезнь, приведшая к помутнению рассудка! Она не понимала, что делает! Это трагедия! Никто не виноват! Увы, пока медицина не научилась справляться с такими бедами, но советская наука на переднем крае. А партия и правительство о вас заботятся. Квартиры! Дачи! Ответим ударным трудом! Ура, товарищи!
Иван Николаевич забил в ладоши, к нему мгновенно присоединился Матвей Витальевич, а за ним и весь зал. Людмила машинально аплодировала и вдруг заметила, какой взгляд Акула метнула в сторону Аси. Странно, что девушка от него сразу не превратилась в пепел.
После собрания Людмила собралась было идти домой, но вспомнила, что оставила в холодильнике на кафедре купленные в буфете сосиски, и поднялась туда. Щелкнула выключателем и вздрогнула – на диване, сжавшись в комок, лежала Ася.
– Тебе плохо? – испугалась Захаркина.
– Да, очень, – прошептала аспирантка. – Но, думаю, маме Розы Маловой, она на второй кафедре преподает и сидела на собрании, еще хуже. Народ продал Розку за квартиры и дачи. Ну не было у нее болезней! Не было! Мы дружили! Я знаю точно!
– Говоришь, мать Маловой в зале сидела? – спросила Захаркина. – Я с ней не знакома.
– Я видела ее в шестом ряду, около Лары Выхиной.
– И она не возражала, когда об опухоли речь пошла?
– Ну да!
– Следовательно, и тебе рот на замке держать надо, – предостерегла Людмила. – Молчание – золото.
– Почему? – покачиваясь из стороны в сторону, спросила Ася. – Почему?
Людмила села около Аси и обняла девушку за плечи.
– Ты еще очень молодая… Двадцатипятилетие хоть отметила?
– Нет, – прошептала Рогова, – в будущем году первый юбилей.
– Послушай, – вздохнула Захаркина, – Малову уже не вернуть.
– Но о ней останется плохая память! – нервно воскликнула Ася. – Ее будут считать сумасшедшей!
– Думаю, Роза покончила жизнь самоубийством, а Матвей боится скандала, его за сотрудника, лишившего себя жизни, по голове не погладят.
– Нет!
– Безответное чувство…
– Она никого не любила! – с отчаянием воскликнула Ася. – Совсем недавно за Розой начал ухаживать Юра Кривчук с пятой кафедры. Подруга мне пожаловалась, что он очень настойчив. Прямо наглый! Я ей еще сказала: «Симпатичный парень, приглядись к нему». А она в ответ: «Мне не нравится, когда вот так лезут! И вообще, мне не до амуров всяких, я только о диссертации думаю».
– Значит, она решила свести счеты с жизнью из-за отсутствия личного счастья, – предположила Людмила. – Тоска девчонку заела. Внешне она хорохорилась, а в душе была выжженная пустыня.
– Нет! Ее Акула с диссером придержала. Розка только из-за этого переживала.
– Вот и причина ее плохого настроения!
– Нет, Розка не из таких.
– Послушай, – устало сказала Захаркина, – день был тяжелым, пора домой. С Розой стряслось несчастье, а то, что ее мать не выступила на собрании, свидетельствует лишь об одном: родные знали, что с девушкой неладно. Вполне вероятно, опухоль была, а тебе о ней не сказали.
– Она не жаловалась на здоровье!
– Может, ей только-только поставили диагноз, новообразование еще не успело разрастись. Некоторые люди от такого известия впадают в панику, а кое-кто решает уйти из жизни, чтобы не мучиться. Понимаю, тебе сейчас тяжело, но Роза Малова покончила с собой, тут никто не виноват!
– В Конституции сказано: у каждого человека есть право на жилье, – вдруг выпалила Ася.
– Ну да. – Людмила удивилась столь странной перемене темы.
– Но ведь там не написано, что квартиры должны иметь лишь люди с безупречной репутацией, – завелась Ася, – члены компартии, здоровые, как лошади, жизнерадостные идиоты, никогда не нюхавшие водки и не испытывающие моральных терзаний.
– Не понимаю, – изумилась Захаркина.