Абуладзе поморщился. Но задал следующий вопрос:
— Как по-вашему, кто мог столкнуть Эльзу Ференсас с веранды?
— Вы спрашиваете меня? — удивился Мошерский. — Понятия не имею. Кто угодно. Ее муж, который хотел от нее избавиться. Наша Маргарита, которая ее не очень любила. Артем Батуев, который тоже мог иметь основания для подобного акта. Да кто угодно!
— А вы?
— А мне зачем? — усмехнулся Мошерский. — У меня с ней не было личных столкновений.
— Но они были у Ольги. За обедом девушка вся в слезах покинула стол. Возможно, вы решили отомстить бывшей проститутке таким вот образом за то, что та оскорбила вашу девушку.
— Глупость какая, — нервно заметил Мошерский, — во-первых, Ольга не моя девушка. Во-вторых, зачем мне было ее убивать. Только из-за того, что она нахамила Оле? Так эти особы хамят каждый день. Тогда вообще нужно взять винтовку и устроить их отстрел. Как ворон.
— Спасибо, — еще раз поморщился Абуладзе, — вы мне больше не нужны.
Мошерский поднялся, сделал несколько шагов к двери, потом обернулся.
— Я вам не нравлюсь, — сказал он.
— Да, — кивнул Абуладзе, — не нравитесь. Если вы работаете охранником у людей, которых презираете, это еще не значит, что вы должны ненавидеть весь мир из-за своей несостоятельности. Согласитесь, вас душит комплекс неполноценности.
Мошерский ни слова не говоря вышел из кабинета, хлопнув дверью. Абуладзе, оставшись один, покачал головой.
— Чем дальше, тем хуже, — прошептал он. — Нужно поговорить с Батуевым, — решил Тенгиз и, выйдя из кабинета, громко позвал Артема Батуева.
В кабинет Ференсаса Батуев вошел достаточно уверенно, подчеркивая свое хладнокровие. Сел в кресло, достал сигареты, закурив, размашисто бросил пачку сигарет и зажигалку на столик. Улыбнувшись, подмигнул Абуладзе и сказал:
— Вот видите, в какую разборку мы вас втравили.
— Да, — согласился Абуладзе, — только пока мы еще не разобрались.
— Вы думаете, я могу вам помочь? — чуть рисуясь, спросил Батуев.
— Уверен, что можете.
— Почему это вы так уверены? — зло спросил Батуев.
— Мне стали известны некоторые обстоятельства, которые вынуждают меня задать вам несколько неприятных вопросов.
— Именно мне?
— Именно вам.
— Какие вопросы? Что вы хотите у меня узнать?
— У вас были близкие отношения с Эльзой Ференсас?
— Что? — едва не поперхнулся Батуев. — Да как вы смеете! В этом доме. Я сейчас позову хозяина…
— Я задал вам вопрос, — спокойно сказал Абуладзе, — скажите — да или нет.
Батуев курил сигарету, упрямо сжав губы. Потом, чуть успокоившись, спросил:
— При чем тут мои отношения?
— Это важно, — настаивал Абуладзе, — вы были с ней в близких отношениях?
Батуев оглянулся. Потом вполголоса спросил:
— Кто вам рассказал? Мошерский или Арнольд?
— Не важно. Вы были с ней знакомы?
— Она была девочкой по вызову. Ну а я раньше пользовался ее услугами. Несколько раз.
— Насколько раньше?
— До того, как она познакомилась с Арнольдом. Вообще она редко бывала в Москве, за последние полгода только три раза.
— И все три раза вы получали письма с одной и той же фразой: «Смерть придет к тебе». Немного не по-русски, вам не кажется? Так могла написать рассерженная женщина из Литвы, вообще не русская.
Батуев прикусил губу. Потом вздохнул и тихо спросил:
— Откуда вы узнали про письма?
— Догадался. Если мужчина трижды получает такое письмо, это уже не угроза, а настойчивое напоминание — либо оскорбленной женщины, либо разгневанного кредитора.
— Она считала, что я рассказал Арнольду о ее прошлом. Но я ничего не рассказывал. Во время ее последней поездки к нам мы встретились в ресторане и откровенно поговорили. Я все ей объяснил.
— Поэтому вы так спокойно сюда приехали?
— Да. Я не хотел никому рассказывать про письма, но Шаталов о них уже знал, и мне пришлось делать вид, что мне действительно кто-то угрожает.
— После того как она вышла замуж, вы с ней не встречались?
— Нет, конечно. Я порядочный человек и не могу спать с женой своего компаньона. Это омерзительно, — поморщился Батуев. Он потушил одну сигарету, достал другую. — Знаете, я раньше был фарцовщиком. А у нас был свой кодекс чести. Вообще без кодексов чести в нашем деле нельзя. Мы не обманывали детей, одиноких женщин, держали свой процент. В общем, соблюдали установленные правила, не были «беспредельщиками». А иметь жену своего компаньона — это беспредел. За такие вещи отрывают конечности.
— Как вы думаете, кто мог толкнуть Эльзу Ференсас с веранды?
— Не думаю вообще. Скорее, моей жене могло это послышаться. Может, Эльза крикнула: «Меня не толкнули», а Рита услышала, что, наоборот, толкнули. В таком состоянии Рита могла и перепутать.
— А, может, именно она и толкнула хозяйку дома?
— Зачем ей убивать Эльзу? — испугался Батуев. — Что вы такое говорите?
— Я еще вчера за столом понял, что между вами была никому не известная встреча. Когда Ольга, которая обычно знает обо всех ваших мероприятиях, очень удивилась, узнав, что вы были в «Сирене» с Эльзой Ференсас. В свою очередь, та, поняв, что допустила глупую ошибку, вспылила и нахамила вашему секретарю. Возможно, Оля рассказала обо всем вашей жене, и та решила избавиться от опасной соперницы. Как вы считаете, такой вариант возможен? Ведь ревность — страшная штука, а я вчера слышал, как вы сказали супруге на лестнице, что она терпеть не могла Эльзу Ференсас.
— Я все рассказал Рите. Но я не говорил ей, что у нас были близкие отношения с Эльзой.
— И тем не менее, ваша жена могла из ревности толкнуть свою соперницу вниз.
— Нет, Рита не способна на убийство.
— Возможно. Но тогда нужно вычислить, кто именно мог столкнуть Эльзу Ференсас вниз и кому это было выгодно. Возможно, вам хотелось, чтобы никто не узнал об истинном отправителе писем с угрозами в ваш адрес. Подобная ситуация давала вам возможность манипулировать опасениями, советами директоров и выбивать для себя новые льготы. Это ведь очень реальная причина для убийства.
— Это фантастика, — раздраженно заметил Батуев. — У вас какое-то извращенное воображение. Зачем мне ее убивать? Я взял вас сюда, чтобы гарантировать свою семью от неожиданностей. И чтобы успокоить Шаталова. А вы выстроили целую систему заговора.