И давайте, ребята, займитесь осмотром дома. Мы расположимся здесь, а этих двух поместите в задней части дома. О’кей, пошли.
Полицейский отвел Мейсона и сыщика в столовую, с молчаливой враждебностью указал, где сесть, и угрюмо наблюдал за ними, по-прежнему храня молчание. Мейсон слышал шаги на лестнице и наверху, рев машин, подъезжавших к дому с бульвара, беспорядочный топот от цементной дорожки к крыльцу.
Через двадцать минут сержант Голкомб спустился в столовую и начал допрос пленников. Прошло четверть часа, но он так и не узнал ничего нового.
— Ладно, — молвил сержант, — вы, парни, можете идти. Но что-то в этой истории мне не нравится.
— Не представляю, чем мы еще могли бы вам помочь, — заявил Мейсон. — Дрейк вызвал полицию, как только мы обнаружили труп.
— А где вы были до того, как явились сюда? — осведомился Голкомб.
— Я был в аптеке, в телефонной будке.
— Кому звонили?
— Своей секретарше, если вам так интересно.
— С какой целью?
— Пытался выяснить адрес одного клиента.
— Этот адрес?
— Нет, адрес другого клиента.
— Кто он?
— Это не имеет никакого отношения к данному делу, — заметил Мейсон, — и к тому же я так и не узнал адреса.
— И как же вы оказались здесь?
— Хотел повидать Галленса.
— Вы решили повидать его, когда отчаялись найти нужный вам адрес?
— По правде говоря, и адрес Галленса я нашел в телефонной книге в аптеке.
— Ладно, парни, — сказал Голкомб, — вы свободны… Напоминаю, Дрейк, у вас на днях кончается лицензия.
— Я расцениваю ваши слова как попытку запугивания, — заявил Мейсон. — Во всей этой истории Дрейк проявлял полную лояльность. Мы оба отвечали на все ваши вопросы.
— Я знаю, — согласился Голкомб, — и все-таки у меня сложилось впечатление, что я не задал вам главных вопросов.
— Так задавайте!
— Какого дьявола спрашивать, раз не возьмешь в толк, в чем суть дела?
— Тогда какого дьявола отвечать, как меня не спрашивают? — раздраженно ответил Мейсон.
Голкомб указал пальцем на дверь:
— Идите своей дорогой и постарайтесь не натыкаться на трупы до утра. Случается, частный сыщик проявляет слишком большую прыть, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду, Дрейк?
Дрейк начал было оправдываться, но тут вмешался Мейсон:
— А вам бы хотелось, чтобы Дрейк впредь не извещал уголовную полицию, если, часом, наткнется на труп?
— Вы прекрасно понимаете, что я имел в виду. — Лицо Голкомба потемнело. — Отчаливайте!
Полицейские провели их по коридору. Там уже толпились фотокорреспонденты, следователь, с полдюжины переодетых агентов.
— Черт бы его побрал! — сказал в сердцах Дрейк, когда они шли к машине. — Уж он-то постарается ошельмовать меня перед Советом начальников тюрем, когда придет время возобновлять лицензию!
— Голкомб показывает свой норов в общем и целом, — усмехнулся Мейсон, — но он не может по своей прихоти лишить тебя лицензии, а законной причины у него нет. Обойдись с таким человеком вежливо, и он будет шпынять тебя почем зря. Да не пасуй ты перед ним, поставь его на место.
— Тем не менее обойдемся без трупов, — предложил Дрейк.
— Согласен.
— А куда сейчас направляемся?
— Туда, где можно позвонить в твою контору и узнать новости. Если ничего особенного не произошло, едем в «Золотую тарелку»: может, и получим кое-какие сведения, пока полиция не спугнула пташек.
— Вот это мне и не нравится, Перри. Вечно вы, адвокаты, стремитесь обскакать полицию.
— Таким образом я защищаю своих клиентов, — сказал Мейсон.
— А я расплачусь за твоих клиентов лицензией.
— На каком основании?
— Да на том, что утаиваю информацию от полиции.
— Так какой же информацией, позарез нужной полиции, ты располагаешь?
— Никакой, но чутье подсказывает, что она у тебя есть.
— Вот что, — твердо произнес Мейсон, — не пытайся читать чужие мысли. Иными словами, я как адвокат советую тебе не только изображать тугого на ухо, но и впрямь оглохнуть и во всем следовать моим указаниям.
— Так и быть, Перри, я глух и нем.
Мейсон объехал квартал, ища место для парковки.
— Пол, а что тебе удалось узнать по телефону?
— Сам понимаешь, Перри, сведения отрывочные, — сообщил Дрейк извиняющимся тоном. — В конце концов, у моих людей было всего несколько минут…
— Конечно, конечно, о чем разговор, — ободрил его Мейсон. — Выкладывай, что узнал.
— Ну, сначала это был самый обычный законный ресторан. Он тогда назывался «Золотое блюдо». Потом хозяева сменили вывеску на «Золотую тарелку» — это когда они открыли наверху игорный притон.
— Владельцев двое?
— Да, Билл Голдинг и Ева Тэннис. В последнее время они выдают себя за супружескую пару, но ясно, что они не женаты.
— Они и раньше занимались игорным бизнесом?
— Имеют богатый опыт. Голдинг содержал игорный дом в Сан-Франциско, а потом работал администратором в большом казино в Мехико-Сити. Потом явился сюда — видно, вылетел в трубу, но надеялся добыть деньги и снова заняться тем же бизнесом.
— А его компаньонка?
— Ева Тэннис была, что называется, девушкой-приманкой в том притоне в Сан-Франциско, который содержал Голдинг. Ну, ты представляешь — разносит напитки, вселяет в парней надежды. Они себя чувствуют при ней эдакими суперменами. Тут «приманка» пускает в ход кое-какие сексуальные уловки, намекает, что трусу не завоевать сердце красотки. В общем, разжигает в них азарт, а там уж они очертя голову кидаются в игру.
— Значит, все устраивается заранее? — Мейсон завернул за угол и подъехал к стоянке.
— Нет, сначала все идет честь по чести. Главное для притона — чтоб началась игра.
— А что, если парни выигрывают?
— Тут уж она действует решительно. Искушает их снова и снова, пока они не проиграются в пух и прах. А если какой-нибудь везунчик отчалит с деньгами, она его из виду не упускает: назначит пару свиданий, заставит промотать денежки и доставит на буксире в притон. К этому времени у него уже ветер свистит в кармане, а в голове одна мысль: отыграться во что бы то ни стало. И все начинается сначала.
Оглядевшись, Мейсон сказал: