Николя прошла мимо своей прежней комнаты и решила заглянуть к Ульрику. Она надеялась, что вид малыша, этого бесценного сокровища, напомнит ей, почему она старается поладить со своим упрямым мужем.
Николя постаралась войти в комнату как можно тише, чтобы не разбудить мальчика. Она уже почти закрыла дверь за собой, когда заметила какое-то движение слева от себя. Она непроизвольно посмотрела туда и едва не закричала, но чья-то рука крепко зажала ей рот, и ее быстро прижали к стене.
Она сопротивлялась, как сумасшедшая, укусила своего пленителя в руку, ногтями царапала его.
– Черт побери, Николя, прекрати. Это я, Терстон.
Николя сразу обмякла. Брат медленно убрал руку и повернул Николя к себе.
Она не верила, что видит перед собой брата. Радость и ужас переполнили ее.
– Ты что, с ума сошел, Терстон? – прошептала она. – Зачем так рисковать? Как ты проник сюда? Боже правый, что будет, если тебя найдут…
Терстон обнял ее и крепко прижал к себе.
– Я пришел по тайному ходу. Мне нужно было увидеть тебя, Николя, убедиться, что с тобой все в порядке. Господи, я едва не убил тебя. Когда я увидел золотистые волосы, я понял, что выпустил стрелу в тебя. – Он сказал это с такой болью, что у Николя защемило сердце.
– Меня только задело, – солгала она.
– Я целился в нормандца, но в последний миг ты бросилась к нему. Зачем? Хотела спасти? Мне показалось именно так, но какой в этом смысл? Ты знала, что я был там?
– Я увидела, как ты целишься, Терстон, и догадалась, что ты хочешь убить Ройса.
– Ройс? Так зовут твоего пленителя?
– Он не пленитель, – прошептала она. – Он мой муж.
Новость пришлась Терстону явно не по душе. Он так сильно сжал ей руки, что Николя не сомневалась – останутся синяки. В синих глазах брата бушевала ярость.
Николя высвободилась, думая только об одном – как объяснить ему, чтобы он все понял.
– Нам надо о многом поговорить, – произнесла она. – Не суди меня, пока не узнаешь, как все случилось.
Она взяла брата за руку и отвела его к окну, подальше от спящего малыша. Лунный свет струился в комнату через окно. Николя зажгла свечу и взглянула на брата.
Терстон был таким же здоровяком, как и Ройс. У брата были белокурые волосы и гладкое, не обезображенное шрамами лицо. Он очень красив даже сейчас – в гневе, но выглядит устало.
– Тебе нельзя появляться здесь, – сказала Николя. – Ройс нашел почти все тайные ходы. Найдет и этот, ведущий сюда. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
– Николя, тебя принудили выйти за него?
Времени на подробные объяснения не было. Да и вряд ли Терстон поймет. Она глубоко вздохнула и коротко ответила:
– Нет.
– Тебя не принудили? – Он не хотел верить услышанному.
– Нет, – повторила она. – Я сама выбрала его. Если кого-то и принудили к этому браку, то Ройса, а не меня.
Терстон прислонился к оконной раме. Неожиданно прогремел раскат грома, Николя вздрогнула. Брат стоял, сложив руки на груди, и не спускал с нее глаз.
– Но почему ты это сделала?
Она понимала, что истина распалит его еще больше.
– Если бы не сложившиеся обстоятельства, если бы ты мог познакомиться с моим мужем, то понял бы, почему я выбрала его. Ройс – очень хороший человек, Терстон. Он очень добр и внимателен ко мне.
– Он – нормандец.
Терстон выплеснул эти слова, словно богохульство. От его гнева ей стало нехорошо. Но одновременно Николя страшно рассердилась.
– Война окончена, Терстон. Если ты не присягнешь на верность Вильгельму, тебя убьют. Умоляю, прими неизбежное. Я не хочу, чтобы тебя убили.
– Нет, война еще не кончилась, – ответил он, покачивая головой. – С каждым днем ширится сопротивление. Мы свергнем этого нормандского ублюдка с трона. Это лишь вопрос времени.
– Как ты можешь верить в эту глупость? – искренне возмутилась Николя.
– Ты здесь отрезана от мира, Николя. – Терстон устало вздохнул. – Тебе не понять. Сейчас я уйду. Мои люди ждут меня под стенами. Заверни Ульрика в одеяло. Поспеши, а то начинается буря.
Николя была ошеломлена. Терстон возвышался над ней, словно крепость. Она шагнула назад и покачала головой.
– Я не могу уйти с тобой, брат. Ройс – мой муж, и мое место здесь.
– Не верю, что ты хочешь остаться.
Он сказал это с таким нескрываемым отвращением, что у Николя заныло под ложечкой. Она склонила голову и твердо сказала:
– Я хочу остаться здесь.
Оба замолчали. Когда Терстон заговорил вновь, голос у него дрожал.
– Господь, сохрани твою душу, Николя. Ты что, любишь его?
Только сейчас, в этот миг, когда ее прямо спросили об этом, она призналась сама себе:
– Да, я люблю его.
От этого признания Терстон вспыхнул, не удержался и с силой ударил ее по лицу. Он впервые поднял руку на сестру. Удар едва не свалил ее с ног. Лицо горело от боли, но она не заплакала. Николя молча смотрела на брата, ожидая, что он теперь будет делать. Нрав у Терстона был нелегкий, но он всегда отличался благоразумием. Николя решила, что во всем виновата война. Это она до неузнаваемости изменила брата.
– Ты стала предательницей, – сказал он.
Слова эти оказались куда больнее удара. Глаза Николя наполнились слезами. Она лихорадочно искала слова, которые помогли бы донести до него случившееся.
– Я люблю тебя, Терстон, – сказала она, – и боюсь. Тебя гложет ненависть. Подумай о сыне. Ты нужен Ульрику. Усмири свою гордыню, подумай о его будущем.
– У моего сына нет будущего среди нормандцев, – процедил он сквозь зубы. – Где Джастин? Он все еще в аббатстве?
Терстон перевел разговор на брата, и это привело Николя в ярость. Неужели сын для него значит так мало?
– Отвечай, – приказал он. – Где Джастин?
– Он здесь. – Николя протянула руку и коснулась брата.
Он оттолкнул ее.
– Прощу тебя, Терстон, не надо. Джастин хотел умереть, но Ройс спас его.
Ее проникновенный голос не произвел на него никакого впечатления.
– Я хочу знать, где он.
– Он вместе с другими воинами.
– Боже, какое унижение для него.
– Ройс обещал помочь ему. Терстон покачал головой:
– Передай Джастину мои слова. Скажи, что я не забыл его. Я скоро вернусь.
– Нет!
Николя даже не заметила, как громко она выкрикнула это «нет». Оно эхом прокатилось по комнате.