Этого, увы, нельзя было сказать о его матери. Она выглядела уставшей и напоминала Коулу потрепанную куклу сестренки, долго пролежавшую под дождем и солнцем. Волосы растрепались, белая блузка стала серой от пыли, а на щеках темнели пятна от засохшего клубничного джема, которым она кормила Калеба. Но, тем не менее, Коул считал ее очень красивой и соблазнительной.
От усталости Джессика не могла проглотить ни крошки, пока Коул не заставил. Коул уговаривал ее так же терпеливо, как она своего сына. Впрочем, он не высказал ни единого упрека и не попытался все свести к шутке, сравнив Джессику с маленьким Калебом. Наверняка ей не до веселья, она бы не оценила юмор, а только обиделась.
Сам он проголодался и съел две порции ветчины с бобами, хлеб и печенье. Во время еды он не сводил глаз с Джессики, она же явно приуныла. Проведя несколько минут в молчании, Коул наконец сдался и спросил, в чем дело.
— Почему ты мне не сказал, что нам придется заночевать в дороге? Надо было меня предупредить.
— А что бы изменилось, если бы я сказал? Она передернула плечом и недовольно проронила:
— Не знаю. Наверное, настояла бы на том, чтобы разбить лагерь в более безопасном месте.
— Это самое безопасное место, которое только можно отыскать. Никто сюда не подкрадется. К тому же я сплю очень чутко и услышу любой шорох.
— Я не об этом, — быстро проговорила Джессика. — Ко всему прочему ты развел костер.
Коул откинулся на валун и пристально посмотрел на нее:
— Но без костра нам никак нельзя. Ночью в горах холодновато. Это не равнина, Джессика. Без него мы просто замерзнем.
Она провела рукой по волосам и закрыла глаза.
— А почему надо было разбить лагерь именно у озера?
— Лошади хотят пить, Джесси. А мы разве нет? — рассудительно и спокойно ответил Коул.
Но ей было плевать на его объяснения. Она не могла больше сдерживаться:
— Неужели ты не понимаешь, какой соблазн для Калеба вода? Я ни на секунду не сомкну глаз этой ночью, буду беспокоиться о нем. А вдруг он проснется и отправится гулять? Он может заблудиться в лесу, или утонуть, или наткнуться на змею…
— Джессика, успокойся, я прослежу за ним.
Она продолжала вести себя так, будто не слышала его. С жаром Джессика заявила:
— Малыш может упасть в костер или наступить на горячий уголек. О чем ты думал?
Коул хорошо понимал причину беспокойства Джессики, хотя ее недоверие оскорбило его.
— Я же пообещал: я отвечаю за вас с Калебом и не допущу, чтобы с малышом что-то случилось. Он не обожжется, не потеряется, его никто не покусает: ни дикие звери, ни ядовитые гады.
— Я волнуюсь за сына! — не унималась Джессика, глядя на Калеба и желая удостовериться, что с ним все в порядке.
Мальчик как ни в чем не бывало копал палочкой землю и поглядывал в сторону озера. В угасающем свете солнца вода блестела будто расплавленное золото. Великолепное зрелище!
— Знаешь, о чем я думаю? — сказал Коул, возвращая Джессику к реальности.
— О чем? — усталым голосом спросила она.
— Тебе надо искупаться.
Она резко повернулась к нему:
— Что?
— Тебе надо искупаться. Раздевайся и отправляйся плавать. Тебе это пойдет на пользу. Ты устала, купание снимет напряжение, ты почувствуешь себя лучше. По себе знаю. Давай, давай, а я возьму Калеба. Я повернусь к тебе спиной, если ты стесняешься. Но здесь, насколько я знаю, люди не особенно стеснительные.
Джессика покосилась на озеро.
— Я не стесняюсь. Знаю, ты не воспользуешься моментом. Не можешь.
Если бы она не добавила последние слова, он воспринял бы ее фразу как комплимент, свидетельство доверия с ее стороны.
— Не могу? — переспросил он с любопытством. — Почему?
— Почему не можешь воспользоваться нашей ситуацией?
— Вот именно. Почему?
От ее улыбки сердце Коула едва не остановилось. До чего же ему трудно держать от нее руки подальше!
— Потому что ты маршал Соединенных Штатов, — напомнила Джессика.
— И что это значит? — поинтересовался он.
— Значит, ты здесь со мной только для того, чтобы меня защищать, а вовсе не… — Она хотела сказать «заигрывать», но передумала. —…Ну сам знаешь.
Коул не мог решить, чего ему больше хочется — засмеяться или застонать от досады. Он стиснул зубы от раздражения и решил все расставить по своим местам:
— Джессика, запомни: маршалы не бесполые люди. Не важно, дали они присягу или нет. Между прочим, в самой присяге нет ни слова про отказ от… удовольствий.
— Ты хочешь сказать…
— Я, черт побери, говорю правду!
Он ждал, что она покраснеет или постарается перевести разговор на другое, но вместо этого Джессика пожала плечами.
— Я все равно не беспокоюсь, — ответила она и, устремив взгляд на озеро, нервно добавила: — Или мне надо беспокоиться?
Чем дольше он размышлял об их разговоре и ее странном вопросе, тем сильнее злился.
— Когда тебе надо будет беспокоиться, я обязательно предупрежу. Хорошо?
Она рассмеялась:
— Ладно.
— Ну так ты идешь купаться или нет? — спросил он. — Калеб, кончай кидаться землей, топай сюда.
Ребенок бросил палочку и подбежал к нему. Коул усадил его к себе на колени и снял с мальчика рубашонку.
— А здесь глубоко? — с волнением спросила Джессика.
— Не знаю, — ответил Коул, развязывая тесемки на подгузниках Калеба. — Ну может, на середине и глубоко. Ты не умеешь плавать?
— Я плохо плаваю, — призналась она. — Не было времени научиться как следует.
— Разве в детстве ты не купалась?
Джессика покачала головой:
— Мне было не до таких пустяков.
Коул взглянул на нее:
— Почему?
— Некогда было.
По ее тону он понял, что она не хочет говорить о своем детстве. Если бы он по натуре был тактичным человеком, то, вероятно, сменил бы тему, поняв намек. Но тактичность не являлась главным качеством маршала.
— Что же ты делала? — спросил Коул.
Джессика глубоко вздохнула:
— Помогала матери в магазине, когда она работала… В магазине женского платья, — уточнила она. — А совсем маленькой оставалась у соседей… Вот почему у меня не было времени на развлечения.
— Значит, вы жили вдвоем. Отец вас бросил?