Она села с другой стороны костра, сбросила туфли и поджала под себя ноги. Потом достала щетку и стала расчесывать мокрые волосы. Девушка любила спокойные, тихие вечера, когда можно выкроить для себя хотя бы несколько минут. Джессика знала, что надо поспать — завтра ее ждет не менее утомительный день, — но она наслаждалась покоем. Тепло костра согревало лицо, Джессика склонила голову набок, волосы волной упали на плечи.
— Смотри загоришься, — предупредил Коул.
Джессика резко выпрямилась.
— Я думала, ты спишь, — сказала она тихо, боясь разбудить Калеба.
— Можешь не шептать. Твой сын спит крепко как никогда. Он не проснется, хоть из пушек пали.
— Да, у него был бурный день, — улыбнулась Джессика.
Несколько минут они помолчали, потом Коул снова заговорил:
— Ты хорошая мать, Джессика. Она положила щетку и сказала:
— Не очень, но я стараюсь. Я никогда не имела дела с маленькими детьми, пока росла, и знаю, как много ошибок совершаю с Калебом. Но надеюсь, ничего плохого пока не сделала. Конечно, немного балую его, но детей, по-моему, надо баловать.
— Мальчикам обязательно нужен отец, — сказал Коул. — Ты собираешься найти ему отца?
Джессика ответила быстро и резко:
— Нет, не собираюсь. У Калеба есть отец. Он его бросил!
— Как и твой тебя?
Она пропустила вопрос мимо ушей.
— Я не хочу выходить замуж. Замужество слишком осложняет жизнь.
— А ты представляешь, как трудно будет одной поднимать на ноги Калеба?.
— Мы справимся.
Коул долго смотрел в пламя костра, думая о Джессике. Она слишком молода, многого не понимает.
— Не все мужчины бросают жен и детей.
— Большинство.
— Нет. Как раз большинство не бросает, — возразил Коул. — У тебя есть характер, я заметил, но тебе надо реальнее смотреть на жизнь. Ты красивая женщина, мужчины всегда будут добиваться тебя.
«Ты создана для любви», — подумал он, но не сказал: не хотел, чтобы она решила, что он ею интересуется. Разумеется, он не прочь заняться с нею любовью и знает: ночь с ней стала бы незабываемой, но и мысли не допускал о женитьбе.
— Почему ты решил, что мне нужна помощь в воспитании Калеба? — спросила Джессика.
— Мне нравится цвет твоих волос, — неожиданно проронил он.
Она вздрогнула:
— Правда? Большинству мужчин как раз не нравятся мои волосы.
— С чего ты пришла к такому странному выводу? Когда мужчина впервые видит женщину, он вообще не замечает, какие у нее волосы.
— Что же он замечает?
Коул улыбнулся:
— Все вместе. Мы воспринимаем каждый изгиб, от шеи и ниже…
Она покраснела и едва удержалась от смеха.
— Тебе не стоит воспринимать меня так.
— Как — так? Я просто ответил на вопрос. У тебя волосы, кстати, цвета корицы.
Она чувствовала себя неловко от его внимания. Зачем забивать ей голову такими глупостями? Все, что он говорит сейчас, неправда. Совсем она не красивая, она простая, обыкновенная, ну разве что достаточно разумная.
— А почему ты не женился?
— Не хотел. При моей работе не может быть и речи о браке. Кроме того, мне не нравится быть к кому-то привязанным. Я не хочу никаких цепей.
Она понимающе кивнула:
— Вот и я не хочу.
— Но ты слишком молодая…
— Что ты имеешь в виду?
— Если тебе попадется нормальный мужчина, он заставит тебя передумать.
— А если тебе попадется нормальная женщина, она тебя заставит передумать.
Несколько секунд Коул смотрел на Джессику не мигая, потом перевел взгляд на костер. Лицо его приняло задумчивое выражение. Ей стало интересно, о чем он сейчас размышляет.
Джессика встала, убрала щетку для волос в сумку и достала ленту. Она села на одеяло рядом с Калебом.
— Привяжу его руку к своей. Если он попытается встать, я проснусь.
— Джесси, в этом нет никакой необходимости. Я услышу, если что.
Но она не хотела рисковать, закрепила желтую ленту на запястье Калеба и привязала к своему. Потом легла и закрыла глаза.
— Если я хоть чуть-чуть беспокоюсь за него, я не засну.
Но не прошло и минуты, как она уже крепко спала. Коул подбросил веток в костер и развязал узелки на их запястьях. Джессика оставила длинную ленту между ними, чтобы Калеб мог свободно ворочаться во сне. Но Коул подумал, что спящий ребенок может затянуть ленту вокруг шеи, не дай Бог. Да и он наверняка услышит, если во сне малыш зашевелится. Когда Коул спал не дома, он улавливал малейший звук. Джессика вздохнула во сне, повернулась на бок лицом к нему. Он любовался ее милым лицом и вдруг понял, что если на свете и существует его женщина, то это она, Джессика Саммерз. Сделав такое невероятное открытие, он рассердился.
Это только осложнило бы жизнь, а он не любил осложнений.
Коул снова потянулся, лежа на спине, закрыл глаза и позволил ночному прохладному ветерку остудить пыл, разгоравшийся внутри, а себе напомнил об истинном смысле жизни.
Никаких привязанностей. Только свобода.
Шериф Том Нортон и его жена Джози жили в двухэтажном сером деревянном доме на Грант-лейн, в двух кварталах к востоку от городской площади Мидлтона, где находилась тюрьма. Ступеньки вели вверх, к массивной двери, на крыльце стояли три недавно выкрашенных черных плетеных кресла. Два больших, тоже черных, горшка с розовыми и красными цветами стояли по обе стороны верхних ступенек. Щупальца плюща спускались по бокам. Маленький, но очень милый дом.
Было довольно темно, но Коул решил войти через заднюю дверь. Одной рукой он обхватил Калеба, а другой почти тащил Джессику за собой.
— Они, наверное, легли спать. Уже поздно.
— Не так поздно. Иначе они бы погасили свет. Пошли, Джесси. Не упирайся.
Она вырвала руку, когда он попытался вытолкнуть ее на выложенную галькой дорожку.
— Если эти люди мне не понравятся, я с ними Калеба не оставлю. Понятно?
Он еле сдерживался:
— Мы с тобой говорили об этом. Помнишь?
— Я хотела убедиться, что ты не забыл.
Коул обнял ее за плечи:
— Все будет хорошо. Как я тебе и обещал.
Он уже хотел постучать в заднюю дверь, но Джессика удержала его. Она попыталась пригладить волосы Калеба. Ребенок тут же стал капризничать.