— Я предложил только семьдесят.
— Ну, так это же совсем другое дело! Всего семьдесят! — Бен принялся было расхаживать по холлу, но тут же попал в огромную паутину. Нещадно ругаясь, он начал счищать ее. — Это семечки, а тебе нужен хороший кусок мяса.
— Ага… чувствуешь свою ответственность, — с нескрываемой улыбкой проговорил Эд и отправился на кухню.
— Ничего подобного. — Бен сжал кулаки в карманах. — Ну да, да, чувствую.
— А вот и двор, мой двор. — Эд пригласил Бена, который поплелся следом за ним полюбоваться на участок. — Думаю посадить базилик, розмарин и немного лаванды — вот здесь, прямо под окном.
Бен увидел заросший по колено травой клочок земли, такой крохотный, что газонокосилка не сможет развернуться.
— Знаешь, Эд, ты слишком много работаешь, на этом деле мы все слегка свихнулись. Послушай меня, приятель, внимательно и постарайся понять. Здесь все сгнило, повсюду термиты и разные другие твари…
— Мне скоро тридцать шесть…
— Ну и что?
— У меня никогда не было своего дома.
— Каждому когда-нибудь исполняется тридцать шесть, но не у каждого есть свой дом.
— Да, но у многих никогда и не было своего дома. Мы всегда жили в квартире.
Стены и пол кухни были покрыты вековой грязью, но Бен решил больше ничего не говорить.
— И еще чердак. Знаешь, там как на выставке — чемоданы, старая мебель, всякие забавные шляпы… Мне нравятся такие штуки! Но прежде всего я займусь кухней.
Бен посмотрел на жалкие кустики под окном.
— Придется отпаривать, — сказал он, — иначе эти старые обои ни за что не отдерешь.
— Отпаривать?
— Угу. — Бен вытащил сигарету и ухмыльнулся. — Тебе вообще много чего понадобится. У меня была когда-то знакомая, которая работала в магазине по продаже красителей. Марли… да, вроде ее звали Марли. Может, она и сейчас сделает мне скидку?
— А на дровяном складе у тебя нет знакомых?
— Надо проверить. Да, чуть не забыл, мне нужно позвонить.
Они притормозили у телефонных будок в нескольких милях от дома. Бен отыскал четвертак и набрал рабочий номер Тэсс. Эд тем временем звонил в участок.
— Приемная доктора Курт.
— Говорит детектив Пэрис.
— Сию минуту, детектив, соединяю. Послышался щелчок, потом молчание, потом еще щелчок.
— Бен?
— Как поживаете, док?
— Прекрасно. — Разговаривая, Тэсс собирала со стола бумаги. — Отправляюсь в клинику.
— Надолго?
— Обычно освобождаюсь в половине шестого — в шесть.
Бен посмотрел на часы и внес изменения в свое рабочее расписание.
— Отлично. Заеду за тобой.
— Но это совершенно не обязательно…
— Обязательно. Кто там сегодня?
— Не поняла.
— Кто из наших сегодня дежурит у тебя? — пояснил Бен, стараясь найти в будке безветренный уголок.
— А-а, сержант Биллингс.
Бен прикрыл ладонью от ветра спичку, прикурил. Надо же было забыть перчатки.
— Пусть Биллингс отвезет тебя в клинику.
Тэсс ничего не ответила, но по ее молчанию Бен понял, что она рассердилась, и он с трудом подавил улыбку.
— Не вижу причины, почему мне не поехать в клинику самой, как я делаю каждую неделю на протяжении уже стольких лет.
— Мало ли что может случиться! Но об этом не стоит думать. Увидимся в шесть.
Бен повесил трубку. Она наверняка все еще держит свою, дожидаясь, пока пройдет раздражение и можно будет спокойно ее положить. Швырять по-детски, как делают многие, она себе, разумеется, не позволит.
Бен был прав. Тэсс медленно просчитала от пяти до одного и только потом спокойно опустила трубку на рычаг. Буквально в ту же секунду прозвучал зуммер внутренней связи.
— Да? — Ей нужно было усилие, чтобы произнести даже это короткое слово.
— Вам снова звонят по второму. Называться не хотят.
— Ладно, я… — Тэсс сразу поняла, кто звонит. — Соединяйте, Кейт.
Тэсс посмотрела на равномерно мигающий сигнал и нажала кнопку одеревеневшим пальцем.
— Доктор Курт у телефона.
— Я видел вас в церкви. Стало быть, вы пришли.
— Да. — Она лихорадочно вспоминала полученные инструкции. Пусть ничего не подозревает, пусть спокойно говорит. — Я надеялась встретиться с вами, поговорить. Как вы?
— Вы были там. И теперь все понимаете.
— Что я должна понять?
— Понимаете величие моего замысла. — Голос звучал спокойно. Решение принято, вера укреплена. — Жертвы, которые вас просят принести, так незначительны в сравнении с воздаянием за преступление. Я рад, что вы там были. Теперь вам все понятно. А то я начал было сомневаться…
— В чем?
— В своей миссии. — Голос почти пропал, словно говорить даже шепотом о сомнениях — грех. — Но больше не сомневаюсь.
Тэсс воспользовалась случаем и спросила:
— Где Лаура?
— Лаура? — Слышно было, как он заплакал. — Лаура в чистилище, ждет, пока я отмолю ее грехи. Это мой долг. Теперь у нее никого нет, чтобы спасти ее душу, кроме меня и Святой Девы.
Итак, Лаура мертва. Сомнений нет.
— Должно быть, вы очень любили ее.
— Она была лучшей частью меня самого. Мы были связаны еще до рождения. И теперь, прежде чем снова объединиться после смерти, я возмещаю нанесенный ущерб. Теперь вам все понятно. Вы были там. И ваша душа соединится с другими душами. Именем Бога я отпущу вам ваши грехи.
— Но ведь нельзя все время убивать! Лауре не нужно, чтобы вы снова убивали.
Наступило молчание… три, четыре, пять секунд.
— А я думал, вы поняли.
Тэсс была знакома эта интонация: обвинение, чувство, что тебя предали. Сейчас он уйдет.
— Да нет, думаю, что поняла. А если ошибаюсь, объясните мне. Я хочу понять, хочу, чтобы вы помогли мне понять. Потому нам нужно встретиться.
— Ложь. Вся вы — сплошная ложь и грех.
Тэсс услышала бормотание — он начал повторять слова молитвы. Связь оборвалась.
Вернувшись в инспекторскую, Бен увидел Лоуэнстайн. Она стояла, прислонившись к собственному столу. Прижав плечом трубку к уху, Лоуэнстайн помахала ему свободными руками.
— Ни минуты без меня не может прожить, — проговорил Бен, обращаясь к Эду. Он словно бы потянулся обнять ее, но на самом деле нацелился не на талию, а на пакетик изюма в шоколаде, лежавший у нее на столе.