Что, черт возьми, она тут делает? Надо было остаться на работе, где можно хотя бы повернуть злость на пользу делу. Надо было запереть дверь кабинета, запрограммировать целый кофейник черного кофе и вгрызться в работу. Вещественные улики, факты, нечто осязаемое.
Какого черта она спрашивала Лопеса, что он делал перед тем, как надеть «собачий ошейник»? Разве история о том, что какие-то ублюдки избили, изнасиловали и задушили любовь всей его жизни, имеет отношение к делу? Это никак не связано с расследованием.
Идентифицировать жертву – вот что связано с расследованием. Найти убийцу – вот что важно. А думать о какой-то девушке в Мексике, брошенной голой и мертвой на берегу реки, – это пустая трата времени. У нее столько собственных воспоминаний о крови и смерти – ей не нужны еще и чужие, тем более не имеющие отношения к делу.
Она с яростью хлопнула дверцей машины, поднялась на крыльцо и вошла в дом. Душившая ее злость в сочетании с депрессией, которой сама Ева не желала признавать, была так велика, что она даже не остановилась, чтобы по привычке поцапаться с Соммерсетом. Ева прошла прямо к лифту и нажала кнопку спортзала. Что ей было действительно нужно в ее нынешнем состоянии, так это хорошенько попотеть на тренажерах. В вестибюле Соммерсет покачал головой и вопросительно взглянул на озадаченного кота Галахада. Затем он подошел к переговорному устройству и вызвал Рорка, сидевшего у себя в кабинете.
– Что-то беспокоит лейтенанта. Больше, чем обычно. Она спустилась в спортзал.
– Я с этим разберусь. Спасибо.
Он дал ей час, но раз или два за этот час проверил по домашней камере наблюдения, как у нее идут дела. Как всегда, она сначала сделала пробежку, но в отличие от обычного порядка выбрала для виртуального сопровождения не свой любимый берег моря, а улицы Нью-Йорка. Одно это, по мнению Рорка, говорило о многом. Потом она перешла к поднятию тяжестей, ее тело заблестело потом. Рорк ощутил легкое разочарование, увидев, что она не активировала спарринг-робота и не отколошматила его до полного бесчувствия.
Когда Ева перешла в зону крытого бассейна и нырнула в воду, Рорк отключил свой компьютер. К тому времени, как он спустился в спортзал, Ева уже вышла из бассейна и вытиралась полотенцем. Скверный признак, решил Рорк. Обычно плавание помогало ей расслабиться, и она старалась растянуть удовольствие.
И все-таки он улыбнулся.
– Как поживаешь?
– Нормально. Я не знала, что ты дома. – Ева набросила на плечи халат. – Мне хотелось размяться, прежде чем идти наверх.
– Значит, пора идти наверх.
Рорк взял ее за руку, легко коснулся губами ее губ. Соммерсет проницателен, как всегда, подумал он. Что-то беспокоило лейтенанта.
– Мне надо поработать пару часов.
Он кивнул и первым прошел к лифту.
– Дело попалось поганое, – призналась Ева.
– А другие бывают? – Рорк не спускал с нее глаз, пока они поднимались в спальню.
– Я даже не знаю, кем был убитый.
– Для тебя это не первый Джон Доу.
– Он ни в каком отношении для меня не первый.
На это Рорк ничего не ответил. Он лишь прошел к стенной панели, отодвинул ее и выбрал бутылку вина. Ева тем временем натянула фланелевые брюки и рубашку.
– Мне не надо, я буду пить кофе.
Рорк поставил ее бокал и пригубил свой.
– Я просто перехвачу бутерброд или что-то в этом роде, – продолжала Ева. – Надо провести поиск по спискам крещений, мне их только что дали. Надо провести перекрест.
– Прекрасно. Пей кофе, ешь бутерброд, проводи поиск. Но сначала скажи мне, что случилось.
– Я же только что сказала: дело поганое.
– У тебя бывали дела и похуже. Гораздо хуже. Думаешь, я не вижу, тебя что-то гложет? Что произошло?
– Ничего. – Ева взъерошила волосы, которые так и не позаботилась высушить. – Мы установили, что убитый – не Флорес. Прокачали одну версию, но она не подтвердилась. У меня есть в запасе еще парочка. – Она взяла бокал, от которого только что отказалась, и отпила, расхаживая по комнате. – Поговорила с людьми, знавшими убитого, работавшими с ним. Потратила на это уйму времени. Они просто поверить не могли, когда я им говорила, что он не Флорес и не священник. Жуткое зрелище.
– Нет, дело не в этом. Что еще?
– Нет никакого «еще».
– Нет, есть. – Небрежно прислонившись к спинке дивана, Рорк отпил еще вина. – Но время у меня есть, я подожду, пока ты не перестанешь мучиться в одиночку и не скажешь мне.
– Почему бы тебе не заняться своими делами? Почему ты непременно должен совать нос в мои дела?
Он знал, что разозлить ее – кратчайший путь к сути дела, и нарочито резко ответил:
– Моя жена – это мое дело.
Будь ее глаза оружием, он был бы уже мертв.
– Можешь подавиться этим «моя жена». Я коп, меня дело ждет. К тебе оно, как ни странно, не имеет никакого отношения. Так что вали отсюда.
– Как это «не имеет отношения»? Черта с два!
Ева со стуком поставила свой бокал на столик и направилась к двери. Рорк загородил ей дорогу. Ее кулаки сжались сами собой.
– Ну давай! – задиристо бросил он. – Вмажь мне!
– Надо бы. Препятствуешь правосудию, приятель.
Рорк с вызовом наклонился к ней.
– Арестуй меня.
– Тебя это дело не касается, черт бы тебя побрал, так что уйди с дороги и дай мне спокойно поработать.
– Нет, нет и нет. – Рорк схватил ее за подбородок и крепко поцеловал в губы. – Я люблю тебя.
Ева высвободилась рывком, но он успел заметить ярость и бессильную досаду в ее лице.
– Грязно играешь. Удар ниже пояса.
– Все верно. Врежь мне, я ублюдок.
Ева потерла обеими руками лицо, пригладила – безуспешно – все еще влажные волосы. В сердцах пнула ногой кресло. «Это уже прогресс», – подумал Рорк. Он взял ее бокал, подошел и передал ей.
– Это не имеет никакого отношения к делу, хорошо? Просто я разозлилась, потому что это сидит во мне занозой.
– Ну так вытащи из себя занозу. А то, выходит, это ты у нас препятствуешь правосудию.
Ева медленно отпила вино, глядя на него поверх бокала.
– Может, ты и ублюдок, но уж больно хитрый. Ладно. Ладно. Мы проверили кое-какую информацию.
И Ева рассказала ему о Соласе.
– Вот я и думаю: этот Лино или как там его зовут, скорее всего, он убил Флореса. Хладнокровно, с заранее обдуманным намерением. Он был убийцей.
– Ты это установила?
– Он был членом «Солдадос». Была когда-то жуткая банда в испанском Гарлеме. На его теле была их наколка, он ее свел, когда заступил на место Флореса и украл его удостоверение. Банда «Солдадос» распалась больше десяти лет назад, но в свое время они наводили ужас на Нью-Йорк, а его татуировка означает, что он там верховодил и кровь проливал. У него был знак убийства банды «Солдадос», значит, он убивал. Хотя бы однажды.