– Возможно, будут, но позже. Вы каждый день сюда ходите?
– Иногда даже дважды в день. Наверное, эта гадость мне все трубы проела, но… Черт возьми, кто хочет жить вечно? – И он поднял кружку, словно салютуя.
– Вы встречали здесь Флореса?
– Да, конечно. Иногда. А бывало, занимаемся с ним вместе в центре, умираем, как хочется кофе, и он угощает. Тут и буррито отличные, настоящие, мексиканские, лучшие во всей округе. Кто-нибудь из нас обычно брал тут обед, по крайней мере, раз в неделю, когда у нас бывали собрания в центре. До сих пор не могу поверить… Вы хоть что-нибудь можете мне сказать, лейтенант? Что мне сказать Магде? Она очень тяжело все это переживает.
– Передайте, что мы над этим работаем.
– Понял. Ладно, не буду вам мешать. Мне пора в центр.
– Он приходил сюда чуть ли не каждый день, – заметила Ева, когда Марк скрылся из виду. – Ну разве священник, тем более ненастоящий, выдержит такой соблазн?
Ева вошла, колокольчик звякнул. Внутри ее встретила волна разнообразных запахов. У прилавка с горячими завтраками толпились люди. Много народу было и у кофейной стойки. Другие посетители брали фасованные продукты с полок, складывая их в красные пластиковые корзинки.
За прилавком с завтраками работали две женщины, и одной из них была Пенни Сото: худая, как щепка, с непропорционально пышным бюстом, нелепо смотревшимся на костлявой фигуре. «Силикон», – догадалась Ева. Угольно-черные волосы с огненно-красной прядью были гладко зачесаны назад и затянуты специальной сеткой, чтобы уберечь посетителей от обнаружения волос в яичнице, гренках или порции жаркого. Губы Пенни в темно-красной помаде кривились, когда она накладывала и подавала.
Ева заняла место в конце очереди. Придется постоять несколько минут, чтобы дойти до прилавка, но ничего: это даст ей время понаблюдать. В ушах Пенни покачивались золотые кольца такого диаметра, что в них свободно могла бы поместиться мексиканская лепешка, на ее левом запястье бренчала целая дюжина браслетов. Ногти были покрыты темно-красным лаком, того же цвета, что и помада на губах, а лунки аккуратно обведены черным.
На плече у нее красовался татуированный символ «Солдадос» с каплей крови – символом убийства.
– Давай, – сказала Ева Пибоди, – заказывай.
– Все-таки бог есть. – Когда подошла их очередь, Пибоди заказала буррито с овощным рагу и яичницей, а также кофе с молоком.
– Как дела, Пенни? – спросила Ева, пока вторая подавальщица выполняла заказ Пибоди.
Пенни вскинула взгляд и уставилась на Еву. Темно-красный рот сложился в презрительную гримасу.
– Я сразу подумала, что ты коп. Я копов за милю чую. Мне нечего сказать.
– Прекрасно, в таком случае мы прокатимся в Управление, посмотрим, вдруг ты еще передумаешь?
Пенни фыркнула и огрызнулась:
– Никуда я не поеду. У тебя нет ордера и права тоже нет.
– А знаешь, ты подозрительно похожа на грабительницу, которая обчистила парня вчера вечером в паре кварталов отсюда. Детектив, позаботьтесь, чтобы мисс Сото доставили в участок на опознание.
– Это полная чушь! – возмутилась Пенни.
– Ты чуешь копа? А я чую несколько часов задержания и бумажной волокиты. Может, тебе стоит пригласить адвоката?
– Не нужен мне никакой вонючий адвокат. Чего ты ко мне вяжешься? Я тут работаю, делаю свое дело.
– Надо же, какое совпадение! Я тоже. Итак, где поговорим? Здесь или в городе?
– Дерьмо. – Пенни отступила от прилавка. – В переулке с черного хода.
Ева сделала знак Пибоди выйти через парадную дверь, а сама последовала за Пенни в тесную подсобку и через черный ход в переулок.
– А ну дай посмотреть удостоверение, – потребовала Пенни.
Ева извлекла жетон.
– У тебя были неприятности с законом, Пенни.
– У меня законный заработок. За квартиру уплачено. Так что иди ты знаешь куда…
– Да я-то, честно говоря, думаю, что это тебе придется туда пойти. Мигель Флорес.
Пенни дернула костлявым плечом и воинственно выставила костлявое бедро.
– Мертвый священник. Об этом все знают. Ну и что? Я в церкви сто лет не была. Все это чушь собачья. Я это поняла, когда мне десять было.
– Ты его знала.
В глазах Пенни загорелся огонек. Она ухмыльнулась.
– Все его знали. Их тут все знают, долгополых этих. Да они тут как вши кишат.
Ева взглядом дала понять Пибоди, что видит ее, когда напарница завернула за угол.
– Ты его знала, – повторила она.
– Ты что, туга на ухо? Я же только что сказала: все его знали.
– Лино Мартинес.
На миг гнев вспыхнул в глазах Пенни, но она тут же устремила беспечный взгляд поверх Евиного правого плеча.
– Я никого не знаю с таким именем.
– Ну нет, не стоит так глупо врать. Ты просто даешь мне понять, что собираешься врать и дальше. Лино Мартинес, – повторила Ева, схватив Пенни за плечо. – Ты бы лучше прикрывала это, если не хочешь признавать старых связей.
– Ну и что? Я не видела Лино с тех пор, как мне стукнуло шестнадцать. Он сбежал. Спроси кого хочешь, из тех, кто был тут тогда, все скажут одно и то же. Черт, да спроси хоть эту старую хрычовку, эту святошу – его мать! Она раздает пиццу где-то в Бруклине. Заимела мужа, приличный дом и сопливого сыночка.
– А ты откуда знаешь?
Глаза Пенни вспыхнули досадой.
– Доходили слухи.
– Это Лино тебе сказал?
– Говорю же, я его не видела с тех пор…
– А знаешь, – как ни в чем не бывало заговорила Ева, слегка сжав плечо Пенни, – эту штуку можно удалить. Так чисто, что и следа не останется. Ну, разве что, когда лежишь тушей на столе в морге. Там и очки-микроскопы, и разные жуткие ножики для вскрытия… Чего только нет.
– Ну и…
– …что, – закончила за нее Ева. – Видишь ли, мы знаем, что Лино Мартинес прикидывался священником. Прямо тут, по соседству. Мы знаем, что он заходил сюда повидать тебя чуть ли не каждый день. Больше пяти лет. Мы знаем, как давно ты дружишь с ним, с Чавесом, с «Солдадос». И знаешь что, Пенни? Кроме тебя, тут никого не осталось. Так что отвечать тебе.
– Это чушь, говорю же тебе!
– До меня тоже доходят слухи, – как ни в чем не бывало продолжала Ева. – Например, о том, что вы с Лино плясали танго на матраце. И он каждый день заходил в погребок, где ты работаешь.
– Ну и какого дерьма это значит? Да никакого! Я ничего не делала. Ни черта! Ты не докажешь, будто я знала, что Лино вернулся. У тебя ничего на меня нет.
– Дай мне время. А пока я беру тебя под стражу.