Странно было слушать, как ее хвалят за книги, которые она не написала в этой жизни. Но больше, чем содержание этих романов, Лору волновал другой страшный вопрос, который только что пришел ей в голову:
- В той, другой жизни, в том, другом 1984 году... была ли я замужем?
- Нет.
- Но я встретила Дании и...
- Нет. Вы никогда не встречали Дании. Вы никогда не были замужем.
- А я никогда не родился! - воскликнул Крис.
Штефан объяснил:
- Нет, все эти вещи случились, потому что я вернулся назад, в прошлое, в Денвер, в 1955 год, и воспрепятствовал тому, чтобы доктор Марквелл принимал роды у вашей матери. Второй доктор, заменивший Марквелла, не мог спасти вашу мать, но он доставил вас в этот мир в целости и сохранности. И с этого момента все изменилось в вашей жизни. Да, я изменял ваше прошлое, но для меня это было будущее, поэтому оно поддавалось изменениям. Спасибо небу за эту особенность путешествия во времени, иначе я не мог бы вас спасти, и вы были бы обречены на жизнь инвалида.
Снова налетел ветер и обрушил на окно потоки воды.
Лорой овладело прежнее чувство, что комната, где она находится, земля, на которой стоит этот дом, да и вся Вселенная были ненадежны и подвержены внезапным переменам, не более прочны, чем дым, который в любое мгновение может быть развеян дыханием бури.
- С тех самых пор я наблюдал за вашей жизнью, - продолжал Штефан. - С середины января до середины марта сорок четвертого я совершил более тридцати тайных путешествий, чтобы узнать, как вы живете. Во время четвертого такого путешествия, когда я отправился в 1964 год, я обнаружил, что вас уже год нет в живых, вас и вашего отца; что вас убил наркоман при нападении на бакалейную лавку. Тогда я совершил путешествие в 1963 год и убил его, прежде чем он сумел убить вас.
- Наркоман? - переспросил Крис.
- Я потом тебе все расскажу, дорогой. Штефан продолжал:
- Можно сказать, что до той самой ночи, когда Кокошка появился на горной дороге, дела у меня шли успешно, и я во многом улучшил и облегчил вашу жизнь. Мое вмешательство никак не лишило вас вашего таланта, и книги, которые вы писали, были ничуть не хуже тех, что вы написали в другой жизни. Это другие книги, но в той же тональности, что и те, прежние.
Лора почувствовала, что ее не держат ноги; она отошла от окна и села на стул.
- И все-таки почему? Почему вы приложили столько усилий, чтобы улучшить мою жизнь?
Штефан посмотрел на Криса, потом на Лору и, опустив глаза, наконец сказал:
- Когда я увидел, как вы подписываете книги в этом инвалидном кресле, когда я прочитал другие ваши романы, я вас полюбил... полюбил по-настоящему.
Крис задвигался на стуле, явно смущенный проявлением подобных чувств к его матери.
- А ваша душа была еще прекрасней вашего лица, - негромко произнес Штефан. Он по-прежнему не поднимал глаз. - Я полюбил вас за ваше великое мужество, может быть, потому, что в моем собственном мире чванливых, надменных фанатиков в черных мундирах я не видел проявлений подлинного мужества. Они совершали чудовищные преступления якобы во имя народа и называли это мужеством. Они были готовы отдать жизнь за извращенный тоталитарный идеал и тоже называли это мужеством, когда на деле это идиотизм, безумие. Я полюбил вас за ваше чувство достоинства, потому что у меня самого его не было, а у вас оно проявлялось в каждом жесте. Я полюбил вас за сострадание, которое проявлялось на каждой странице ваших книг, потому что в моем мире сострадание было редкостью. Я полюбил вас, Лора, и понял, что я могу сделать для вас. Это сделали бы для своих любимых все мужчины на земле, обладай они силой богов. Я постарался избавить вас от самого плохого, что было написано в вашей судьбе.
Он наконец поднял глаза. Они были необычайной голубизны и выражали муку.
Лора была глубоко ему благодарна. Но она не могла ответить на его любовь, потому что совсем его не знала. И все же его искреннее чувство, его страсть, которая заставила Штефана изменить Лорину судьбу и пересечь бурный океан временив чтобы оказаться рядом с ней, вернули ему тот волшебный ореол, который некогда его окружал в ее глазах. Он снова стал почти что божеством, поднятым на высоту из массы смертных за свою бескорыстную преданность ей, Лоре.
* * *
В эту ночь Крис лег спать вместе со Штефаном на скрипучем матрасе. Лора пыталась уснуть, устроившись на двух стульях.
Дождь, убаюкивая, непрерывно шумел за окном, и Крис быстро заснул. Лора слышала его спокойное дыхание.
Просидев в темноте час без сна, она тихо спросила:
- Вы спите?
- Нет, - тут же отозвался Штефан.
- Данни, - сказала она. - Мой Дании...
- Да?
- Почему вы...
- Не совершил еще одно путешествие в ту ночь 1988 года и не убил Кокошку до того, как он убьет Дании?
- Да. Почему?
- Потому что... Видите ли, Кокошка принадлежал к эпохе 1944 года, поэтому его убийство Данни и его собственная смерть была частью моего прошлого, которое я не мог переделать. Если бы я предпринял попытку вновь вернуться в ту ночь восемьдесят восьмого, только несколько раньше, чтобы остановить Кокошку, прежде чем он убьет Данни, силы природы немедленно вернули бы меня через Ворота обратно в Институт, и я не сделал бы и шага вперед во времени; закон природы против парадоксов, и он пресек бы в самом начале возможность подобного путешествия.
Лора молчала.
Штефан спросил:
- Вы поняли?
- Да.
- И вы смирились?
- Я никогда не смогу смириться со смертью.
- Но мне... мне вы верите?
- Пожалуй, верю.
- Лора, я знаю, как сильно вы любили Данни Паккарда. Если бы я мог спасти его даже ценою собственной жизни, я бы это сделал не задумываясь.
- Я вам верю, - повторила Лора. - Потому что без вас... у меня никогда не было бы Данни.
- А Угорь? - спросила Лора.
- Судьба стремится восстановить предопределенный ход событий, - сказал Штефан из темноты. - Когда вам было восемь, я застрелил наркомана и спас вас от насилия и смерти, но неумолимая судьба поставила на вашем пути еще одного педофила и потенциального убийцу Вилли Шинера. Угря. Но судьба также решила, что вы будете писательницей, что ваши книги будут нести миру одно и то же послание, как бы я ни менял вашу жизнь. И это положительная сторона вашей судьбы. Есть что-то пугающее и одновременно обнадеживающее в том, что некая сила старается восстановить нарушенные замыслы судьбы... Как если бы во Вселенной была закономерность, нечто такое, что мы можем назвать Богом, несмотря на то что он упорно обрекает нас на страдания.
Некоторое время они слушали, как дождь и ветер наводили чистоту снаружи.