— Это моя жена, — ответил он. — Она на несколько дней уехала из города. Я могу ей что-нибудь передать?
— Да, будьте любезны. Передайте ей, пожалуйста, что звонила Полли из «Моэм энд Криктон».
Он записал имя в телефонном блокноте.
— И по какому поводу вы звоните?
— Доктор Трейси была у нас здесь вчера с девушкой, у которой амнезия...
— Да-да, — ответил Пол, неожиданно испытывая большой интерес. — Я в курсе.
— Доктор Трейси интересовалась некой Милисент Паркер.
— Верно. Она мне рассказывала об этом прошлым вечером. Это очередной ложный след, насколько я могу судить.
— Вчера казалось, — сказала Полли, — а теперь оказывается, что одному из наших врачей знакомо это имя. Доктору Моэму.
— Послушайте, чем ждать, пока моя жена вам перезвонит, расскажите-ка лучше мне, что вы узнали, а я ей все передам.
— Хорошо, конечно. Доктор Моэм — самый старший из врачей нашей клиники. Он приобрел этот дом с землей восемнадцать лет назад и сам занимался реставрацией его внешнего вида и внутренней перестройкой. Доктор Моэм любит копаться в истории и, естественно, решил узнать прошлое купленного им дома. Он рассказал, что здание было построено в 1902 году неким Рэндолфом Паркером. У Паркера была дочь по имени Милисент.
— В 1902 году?
— Совершенно верно.
— Любопытно.
— Вы еще не знаете самого интересного, — продолжала Полли, и в ее голосе послышались нетерпеливые нотки сплетницы. — Якобы в 1905 году, накануне шестнадцатилетия Милли, миссис Паркер была на кухне и украшала для девочки большой пирог. Милли тихо зашла со спины и четыре раза ударила ее ножом.
От неожиданности Пол машинально сломал карандаш, который держал в руке. Один из сломанных кусков покатился по столу и упал на пол.
— Она ударила ножом свою собственную мать? — переспросил он в надежде, что ослышался.
— Да, как вам это нравится?
— Она убила ее? — ошеломленно спросил он.
— Нет. Доктор Моэм сказал, что, судя по тогдашним газетам, у ножа было короткое лезвие. Он вошел неглубоко и никаких жизненно важных органов и сосудов не задел. Луиза Паркер — так звали мать — успела схватить с полки разделочный нож. Она пыталась им отпугнуть ее, не подпустить девочку. Но, насколько я поняла, Милли совсем свихнулась, потому что она вновь бросилась прямо на миссис Паркер, и той пришлось защищаться разделочным ножом.
— Боже мой!
— Да, — отозвалась Полли, явно получая удовольствие от его реакции. — Доктор Моэм говорит, что удар ножом пришелся прямо в горло дочери. Чуть ли не отрезал ей голову. Жуть, а? Но что ей оставалось делать? Ждать, пока девчонка вновь воткнет в нее свой нож?
Оцепенев, Пол думал о вчерашнем сеансе гипнотической регрессии, который Кэрол довольно подробно ему пересказала. Он вспомнил, как Джейн заявила, что она — Милисент Паркер, начала писать ответы на вопросы и написала, что не может говорить, потому что у нее отрезана голова.
— Вы слушаете? — спросила Полли.
— Э-э... да, простите. Вы можете еще что-нибудь добавить?
— Еще? — удивилась Полли. — Куда же больше?
— Да, — согласился он. — Вы совершенно правы. Хватит. Дальше уже некуда.
— Не знаю, насколько эта информация поможет доктору Трейси.
— Не сомневайтесь.
— Не понимаю, какое это может иметь отношение к девушке, с которой она приходила вчера.
— Я — тоже.
— Ведь эта девушка не может оказаться Милисент Паркер. Милисент Паркер умерла семьдесят шесть лет назад.
* * *
Грейс стояла в своем кабинете возле стола и смотрела в раскрытый словарь.
«ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ — 1. Теория о том, что после смерти тела душа возвращается на землю в другом теле, ином виде, форме и т. д. 2. Возрождение души в другом теле. 3. Новое воплощение, олицетворение».
Вздор? Чепуха? Суеверие? Чушь собачья?
В недалеком прошлом она использовала бы именно эти слова, чтобы выразить презрение, давая определение перевоплощению. Но не теперь. Теперь уже нет.
Закрыв глаза, она почти безо всякого усилия смогла воспроизвести картину пожара в доме. Она не просто видела ее, она была там, она барабанила кулаками по подвальным дверям. Она была уже не Грейс Митовски; она была Ракелью Эдамс, тетей Лоры.
Сцена пожара была далеко не единственной частью жизни Ракель, которую Грейс могла воспроизвести с необыкновенной ясностью. Ей были известны самые потаенные мысли женщины, ее надежды и мечты, страх и отвращение, самые сокровенные тайны, так как все те мысли, надежды, мечты, страхи и секреты были ее собственными.
Когда она открыла глаза, то не сразу смогла сфокусировать взгляд.
ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ
Она закрыла словарь.
«Помоги мне, Господи, — думала Грейс. — Неужели я поверила в это? Неужели я действительно жила в прошлом? И Кэрол тоже? И та девушка, которую они зовут Джейн Доу?»
Если это правда — если ей было позволено вспомнить свою предыдущую жизнь в образе Ракель Эдамс, чтобы таким образом спасти жизнь Кэрол, тогда она теряет драгоценное время.
Она взяла трубку, чтобы позвонить Трейси, еще не зная, как она будет убеждать их поверить ей.
Она не услышала гудков.
Она постучала по рычагам, на которых должна лежать трубка.
Ничего.
Положив трубку, она обогнула стол и подошла к стене проверить шнур и вилку с розеткой. Розетка была в порядке, шнур — перекушен пополам.
Аристофан.
Она вспомнила, что еще говорил в саду Палмер Уэйнрайт: «Силы, темные и могущественные, действуют так, чтобы все кончилось плохо. Темные силы упиваются трагедией. Они хотят, чтобы все закончилось бессмысленным убийством и кровью... Вы — на стороне светлых сил, Грейс. А вот кот — с ним дело обстоит иначе. Вам следует всегда остерегаться кота».
Она также вспомнила, когда начались эти паранормальные явления, и поняла, что кот был их неотъемлемой частью с самого начала. Со среды на прошлой неделе. Когда в тот день она резко проснулась, очнувшись от снившегося ей кошмара о Кэрол, за окнами кабинета ослепительно ярко и яростно сверкнула молния. Пошатываясь, она подошла к ближайшему окну, и, пока стояла возле него в полусне на своих пораженных артритом ногах, ею овладело какое-то странное чувство, что нечто жуткое, чудовищное проследовало за ней из того кошмара, что-то демоническое с алчной улыбкой на лице. В течение нескольких секунд это чувство было настолько сильным, настолько явным, что она даже боялась повернуться и посмотреть назад в полутемную комнату. Потом она поспешила отделаться от этой зловещей мысли, посчитав ее за оставшийся после кошмара жутковатый осадок. Теперь она, разумеется, понимала, что ей не стоило так быстро забывать об этом. Что-то странное было вместе с ней в комнате — дух, привидение, его можно называть как угодно. Но оно было. И теперь это оказалось в коте.