Когда она отлетела, то обнаружила, что держалась за веревку левой рукой слишком крепко. Левая направляющая. Правая тормозящая. Она ослабила хватку на веревке перед собой и соскользнула вниз на некоторое расстояние, прежде чем затормозила.

Она неправильно приближалась к стене. Ее ноги не были прямо перед ней, и они не были согнуты. Не контролируя себя, она повернулась направо и ударилась плечом о гранит. Столкновение было не слишком сильным, чтобы сломать кость, но удар все-таки был довольно ощутим.

Это ошеломило ее, но она не выпустила веревки. Она снова поставила ноги на стену. Заняла правильную позицию, потрясла головой, чтобы все прояснилось. Посмотрев налево, увидела Грэхема в трех метрах и кивнула, чтобы он знал: она в порядке. Затем оттолкнулась с силой, скользнула вниз, вернулась назад к стене. В этот раз она не сделала ни одной ошибки.

Улыбаясь, Грэхем смотрел, как Конни сделала еще несколько шагов вдоль стены. Его восхищали ее стойкость и решимость. В ней действительно было что-то от Норы Чарлз, да и чертовски много от Ника тоже.

Когда он увидел, что она приобрела сноровку в спуске — ее стиль был грубым, но сносным, — он оттолкнулся от стены. Он спускался на большее расстояние, чем она на каждой дуге, и достиг восемнадцатого этажа раньше ее.

Закрепившись на почти несуществующем оконном выступе, он разбил оба оконных стекла и присоединил карабин к центральной металлической стойке. Когда он пристегнул страховочный трос к карабину, он освободил от тяжести основной трос и выдернул его из верхнего крепления. Поймав веревку, прикрепил ее к карабину перед собой и занял позицию для спуска.

Рядом с ним, метрах в трех, Конни тоже приготовилась к спуску.

Он оттолкнулся в пространство.

Его удивляло не только то, как хорошо он помнил всю технику и навыки подъема, но и как быстро исчезли остатки его страхов. Он все еще боялся, но не так противоестественно, как раньше. Необходимость и любовь Конни совершили чудо, которое не удалось ни одному психиатру.

Он уже начал подумывать о том, что они смогут спастись. Его левая рука ныла в том месте, где ее задела пуля, и пальцы на этой руке задеревенели. Боль в его покалеченной ноге стала постоянной и все усиливалась, что заставляло его крепче стискивать зубы, но это не слишком влияло на его спуск.

За пару шагов он достиг семнадцатого этажа. В два с небольшим прыжка он добрался до выступа окна на шестнадцатом этаже, где Фрэнк Боллинджер решил устроить засаду.

Окно было закрыто, однако шторы отодвинуты. В офисе тускло светила настольная лампа.

Боллинджер находился по другую сторону стекла. Он пытался поднять задвижку.

«Нет!» — подумал Грэхем.

И в тот самый момент, когда его ботинки коснулись оконного выступа, он оттолкнулся от него прочь.

Боллинджер увидел его и выстрелил, даже не пытаясь открыть раму окна. Стекло посыпалось в ночь.

Хотя Боллинджер среагировал быстро, Грэхем уже был недосягаем для него. Он прильнул к стене в двух — двух с половиной метрах ниже Боллинджера, оттолкнулся снова, задержался на выступе окна на пятнадцатом этаже.

Грэхем посмотрел вверх и увидел пламя, коротко вспыхнувшее в дуле пистолета, когда Боллинджер стрелял в Конни.

Выстрел сбил ее с ритма. Она снова ударилась плечом о стену. Но потом быстро поставила ноги на стену перед собой и оттолкнулась.

Боллинджер снова выстрелил.

41

Боллинджер понял, что не задел ни одного из них.

Он выскочил из офиса и побежал к лифту; включив контрольную панель, нажал на кнопку десятого этажа.

Как только лифт начал спускаться, он подумал о плане, который они с Билли разработали вчера.

* * *

— Ты должен убить Харриса первым. Делай что хочешь с женщиной, но обязательно зарежь ее.

— Я всегда убиваю их так. Эта мысль у меня на первом плане.

— Тебе следует убить Харриса там, где это произведет меньше всего беспорядка, где ты потом все можешь убрать.

— Убрать?

— Когда ты разделаешься с женщиной, ты вернешься назад к Харрису, вытрешь все капли крови вокруг него и завернешь его тело в пластиковый мешок. Поэтому не убивай его на ковре, где могут остаться пятна. Завлеки его в комнату с кафельными полами, может быть, в ванную.

— Завернуть его в мешок?

— Я буду ждать тебя позади «Бовертон-билдинг» в десять часов. Ты вынесешь тело ко мне, и мы засунем его в автомобиль. Позднее мы вывезем его из города и сожжем в подходящем месте.

— Сожжем его? Зачем?

— Мы постараемся заставить полицию думать, что Харрис убил свою любовницу, что он — Мясник. Для этого я позвоню в отдел по расследованию убийств и изменю свой голос. Я скопирую Харриса и скажу им, что я — Мясник.

— Чтобы сбить их с толку?

— Ты уловил.

— Рано или поздно они обнаружат обман.

— Да, очевидно. Но несколько недель, может быть, даже несколько месяцев они будут искать Харриса. У них не будет ни одного шанса найти путь, который приведет их к нам.

— То есть классически подложить свинью.

— Точно.

— Это даст нам время?

— Да.

— Сделать все, что мы хотим.

— Почти все.

* * *

План рухнул.

Было чертовски трудно убить этого ясновидящего.

Двери лифта открылись.

Боллинджер споткнулся при выходе из лифта и упал. Пистолет выскочил из его руки и отлетел к стенке.

Он поднялся на колени и вытер пот, застилавший ему глаза.

Он позвал:

— Билли? — но по-прежнему оставался один.

Кашляя, шмыгая носом, он медленно подполз к пистолету, зажал его в правой руке и поднялся.

Он прошел через темный коридор к дверям офиса, окна которого выходили на Лексингтон-авеню.

Беспокоясь о том, что у него осталось мало патронов, он выстрелил в дверь только один раз после того, как тщательно прицелился. Б-у-у-м! Выстрел отозвался эхом в коридоре. Замок был поврежден, но продолжал удерживать дверь. Дверь шаталась. Вместо того чтобы использовать еще один патрон, он навалился на дверь плечом, пока она не открылась.

К тому времени, когда он добрался до окон, выходивших на Лексингтон-авеню, Хар-рис и женщина уже опередили его. Они были двумя этажами ниже.

Он вернулся к лифту. Боллинджер собирался выйти наружу и встретить их, когда они доберутся до земли. Он нажал кнопку первого этажа.

42

Закрепившись за стойку окна на восьмом этаже, они решили преодолеть оставшиеся тридцать шесть метров в два приема, используя стойки окон четвертого этажа.